Большая книга ужасов – 61 (сборник)
Шрифт:
А мне, как назло, полегчало. Я и забыла о болезни с того момента, как ушла из больницы, от этого чувствовала себя еще более виноватой. Полдня плясала вокруг своих с лекарствами и питьем, стараясь помалкивать и поменьше на них смотреть (а вдруг правда про дурной глаз), а им становилось все хуже. К вечеру я уже подумала, не сбегать ли еще разок за врачом, но они уснули, а на улице пошел дождь.
Я налила себе чаю, воткнула наушники в телик и с удовольствием плюхнулась на кровать. Под подушкой что-то мешало, не иначе опять мой добрый братец напихал туда камней. Я обычно засыпаю без задних ног, мне не то, что камни, зажженную петарду подложить
В этот раз мою чугунную голову пощадили: под подушкой лежали две скромные палочки, связанные крест-накрест. Что-то не похоже на моего братца, ему не по умишку такие сложные конструкции… А, Тетьнюся! Деревянный крестик, наверное, должен меня уберечь от дьякона или домашних – от меня… Надо будет спросить. А быстро она сориентировалась, а? Я-то думала, зачем она пришла?
От вида этой деревяшки мне сразу стало легче: я ведь уже не одна, вот Тетьнюся помогает… Я затолкала палочки поглубже под матрас, убавила звук в наушниках и уснула так спокойно, как уже не засыпала дня три. Я еще не знала, что на самом деле приготовила для меня Тетьнюся.
Глава VIII.Шкура
Я проснулась от криков и еще несколько минут надеялась, что они мне снятся. Смотрела в белую темноту (такая бывает, когда ты проснулся, а глаза еще не открыл) и слушала голос, от которого не спрячешься:
– Как до утра, у него температура сорок?! На чем я должна его везти? На велосипеде? – Мать стояла прямо над моей кроватью и доказывала все это, как будто мне. Хотя скорее все-таки телефону.
Трубка шлепнулась на мою подушку пунктирным рисунком. Ночь! …И Костику хуже. Надеюсь, «Скорая» согласилась ехать в наши пампасы. И еще надеюсь… Ну это зря. Будить меня будут по-любому. Вон, как орали в трубку, чтобы Катька не дремала. Я потихонечку поползла от трубки, в надежде разглядеть одеяло и спрятаться.
– Катька, хватит спать! – Пунктирное одеяло взметнулось, а пунктирный человек так и замер, став невидимым. – Катька? – Мать быстро развернулась и убежала куда-то в сторону кухни, выкрикивая свое: «Катька». Не заметила. А могла бы и в обморок упасть.
Я скакнула наугад, шлепнулась на пол и заползла под кровать.
– Надо же, сбежала! Вот мне делать нечего, сейчас ее искать… Костя, где твоя сестра?
Костик промямлил что-то невнятное. Бедный! И все из-за меня.
Пунктирные ноги метались по комнате, то распахивая шкаф, то зачем-то переставляя стулья. Я отстраненно думала, что дьякона нет, а я все равно жаба, и что завтра мне здорово влетит. Я даже пыталась придумать отмазку типа: в туалете заперлась, но меня уже наверняка там искали, а нет – так ночь длинная.
– Черт с ней, одевайся пока. – Из шкафа через комнату полетели Костиковы шмотки. Пунктирные ноги потоптались еще и убежали, хлопнув дверью предбанника. На улицу пошла, машину встречать.
Я замерла под своей кроватью и долго-долго слышала только тихую Костикову возню. Одевается. Прислушивалась к звукам с улицы, но там даже собаки не лаяли. Где эта чертова «Скорая»? Все-таки Костика я заразила. Или заколдовала? А кто меня знает, если от одного моего взгляда прокисают щи? Тетьнюся ведь предупреждала: «Помалкивай». Я сидела и припоминала, что такого успела наговорить своим за эти сутки? Всякое «чтоб ты сдох!» я не говорю. Но запросто могу ляпнуть какую-нибудь глупость, вроде: «Понос на оба ваши дома»… Да нет, у него только температура вроде.
На улице затарахтела машина, собаки залаяли. Едет «Скорая» наконец-то! Костик завозился шустрее, ворча на упрямые застежки.
– Готов? – Пунктирные ноги влетели в дом, не разуваясь, метнулись в сторону дивана и медленно вразвалочку почапали обратно. Видно было по шагам, что человек несет что-то тяжелое. – Прощай, спина! Катька вернется – убью.
Я слышала, как она возится в сенях с дверью, как выкатывают из машины носилки и с усилием задвигают обратно. Как закрывают входную дверь на веник – подперла – и все, у нас воров нет. Как машина отъезжает под собачий лай.
На меня снова навалилась белая тишина, и белая слепота резала глаза. Двигаться я почему-то не решалась, да и куда мне было двигаться? Человеком я бы посмотрела в окно или включила бы телевизор без звука. Мало ли, какую муть там показывают, мне лишь бы картинки мелькали. Так сразу кажется, что ты не одна. А тогда я просто сидела в тишине и слепоте и даже думать не могла, смотрела и слушала пустоту.
Через час или минуту хлопнула входная дверь. Дорогу размыло? А как же Костик? Я так перепугалась, что даже не сообразила сразу: машины-то не слышно! Значит, не мои…
– Катя! – Голос был Тетьнюсин. – Не спишь еще? Свет горит… Я видела, от вас уезжала «Скорая»… Эй, есть кто?
Отвечать я, конечно, не стала. В комнате нарисовались пунктирные ноги, потоптались, прошлись туда-сюда, кажется, заглянули в соседнюю комнату.
– Никого… И дверь закрыта. Вот же чума бесовская! – Тетьнюся подошла близко-близко, я даже попятилась, испугавшись, что раздавит. Она стала шарить в моей кровати, шумно раскидывая подушки-одеяло, меня, что ли, откапывает?
– Не то я сделала… Тут по-другому надо…
Я поняла: знахарка доставала из-под подушки перекрещенные палочки. Уж не они ли избавили меня сегодня от дьякона? Я даже хотела ей крикнуть, чтобы оставила мой оберег в покое, но вовремя вспомнила, кто я есть.
Пунктирные ноги развернулись и быстро пошли к выходу. Знахарка еще что-то бормотала, но я не расслышала, наверное, это был какой-нибудь заговор. Ну вот, осталась я без оберега. Я заползла поглубже под кровать и стала ждать ночного гостя. Казалось, он явится немедленно и утащит меня в свою яму, без этих несчастных палочек я не смогу от него убежать. Даже забыла про нарисованный мелом круг, ждала-ждала… Пока не уснула.
– Ну и где ты была полночи?!
Я вскочила. Мать стояла надо мной, уперев руки в бока.
– Пока ты гуляла, брат в больницу загремел. Где была, я спрашиваю?!
Из потока слов, который вылился на мою сонную голову, я поняла, что до больницы они вчера все-таки доехали и что Костику не так уж плохо, иначе мать ни за что бы не оставила его там одного.
– Ты будешь говорить или нет?
– О чем?
Как назло, мне ничего не шло в голову. Правильнее всего в таких случаях дождаться, пока ответ придумают за тебя. У моей мамы такая фантазия! Она может запросто решить, что я ездила на раскоп к отцу, грабя по дороге банки и пуская под откос поезда. Все это босиком и без шапки. Самое разумное – дождаться, пока она это придумает, ужаснется, раскричится, упадет без сил и спросит уже нормально: «Так где ты была-то?» Тогда ей можно признаваться в чем угодно вплоть до организации теракта, она уже перегорела.