Большая книга ужасов – 8
Шрифт:
Я тоже надеялся. Потому что если тебя сразу невзлюбит классная, жизнь осложняется.
– Может, у тебя какие-нибудь вопросы есть? – посмотрела на меня директриса.
Я покачал головой. Вопросов не было. Они обычно возникают не в первый день, а потом.
– Ну, тогда можешь идти в свой класс, – улыбнулась Валентина Михайловна.
Обрадовавшись, что официальная часть позади, я поспешил было к двери, но за моей спиной раздался решительный окрик матери:
– Нет! Нет! Нет! С вашего позволения, Валентина Михайловна, Федя начнет ходить в школу завтра. А сегодня нам обязательно
Я опешил: это еще что за новости? Никто мне раньше про поликлинику не говорил.
– Как хотите. Можно и завтра, – легко согласилась директриса. – Тогда, Федор, зайдешь минут за пятнадцать до начала уроков ко мне в кабинет. Я познакомлю тебя с Надеждой Григорьевной.
Я обещал так и сделать, и мы с матерью вышли. Я тут же набросился на нее:
– Какая еще поликлиника? Зачем?
– Надо туда отдать твою медицинскую карту, – сказала мама. – А то я все никак не соберусь это сделать. Ну и заодно попросим доктора осмотреть твой глаз.
– У меня глаз совершенно нормальный, – принялся доказывать я. – И синяки такие сто раз бывали. А иногда даже хуже. В общем, никакой доктор мне не нужен. Само пройдет.
– Насчет доктора позволь, милый мой, мне решать, – строго поджала губы мама. – Сперва вырасти, а потом будешь распоряжаться собой.
– Говорю же, у меня все нормально. Мы только зря потеряем время.
– У меня есть сегодня время, – сухо откликнулась мать.
– Кстати, в этой поликлинике жуткие очереди, – соврал я. – Говорят, там можно полдня прождать, пока к врачу попадешь.
Мать удивленно на меня уставилась.
– Откуда тебе такое известно? Ты ведь еще ни разу в новой поликлинике не был.
– Жанна вчера рассказала, – пришлось еще раз соврать мне.
– Ах, опять Жанна! – мать с подозрением уставилась на меня. – Интересные у вас с ней темы для разговоров.
– Нормальные темы, – разозлился я.
– Ладно. Дойдем до поликлиники, а там посмотрим, – приняла решение мать. – Все равно нужно карту отдать. Полис переоформить. А то я через несколько дней выйду на работу, и мне будет некогда бегать с твоими бумажками. В общем, я хочу быть спокойна, что все уже сделано. Если к врачу и впрямь будет большая очередь, оформим документы и вернемся домой. А если свободно, то покажу тебя.
Весь недлинный путь до поликлиники я только и мечтал, чтобы очередь была большой. Мне, однако, не повезло. Возле кабинета моего лечащего врача сидело всего два человека. Я, конечно, попробовал убедить свою родительницу, что и два человека могут задержаться очень надолго. Однако трюк не прошел. Мать вообще не удостоила меня ответа. Просто, указав мне на стул, сухо бросила:
– Садись.
Я снова был вынужден подчиниться. Когда моей матери что-то взбредет в голову, то лучше не спорить. Уж мне-то это прекрасно известно. За четырнадцать лет жизни множество раз испытал на собственной шкуре. Поэтому опустился на стул и приготовился терпеливо ждать.
Родительница моя почти сразу вступила в длительную беседу с мамой мальчика лет десяти, который носился взад-вперед по коридору. От нечего делать я слушал их разговоры и вскоре смог составить себе весьма полное представление о его здоровье. Картина складывалась поистине душераздирающая. Если верить матери мальчика, у него были почти все болезни, которые только существуют на свете. Мальчик тем не менее продолжал носиться и прыгать. Я подумал, что он, наверное, просто понятия не имеет о своих болезнях. Иначе лег бы и умер от страха.
Однако парень мне показался очень даже вполне живым. У меня, например, от одной его беготни уже в глазах рябило. А он, к тому же, принялся еще на ходу бубнить: «Раз, два – голова, три, четыре – прицепили», – и так раз двадцать подряд. Мне захотелось как следует его треснуть.
Впрочем, он и без моей помощи допрыгался. С лестничной площадки в коридор вошла какая-то бабка. Мальчик в это время бегал задом-наперед. И, естественно, в эту бабку втесался. Бабка на ногах устояла. Мало того, у нее еще хватило сил злобно обшипеть мальчика. Настолько злобно, что тот, вмиг оставив свои физкультурные упражнения, смылся под защиту матери.
Бабка завернула за угол и, громко стуча тростью, исчезла из вида. Тут меня вдруг осенило: ведь это та самая старуха, которую мы вчера с Жанной на кладбище видели.
Я вскочил со стула и кинулся следом.
– Федор? Куда? Стой! Вернись, тебе говорят! – кричала вслед мать.
Но я, не останавливаясь, несся вперед. Мне очень хотелось задать этой старухе пару-другую вопросов.
Черная спина ее мелькнула в дальнем конце коридора и снова исчезла. Старуха опять свернула за угол. Я добежал до угла. За поворотом оказался холл-тупик. Я ошалело оглядывался. Куда она могла деться? В холл выходили двери трех кабинетов. Возле каждого сидело по нескольку мам и бабушек с детьми и внуками разного возраста. «Может, старуха проперлась без очереди к какому-нибудь врачу? – начал анализировать ситуацию я. – Ну, например, за справкой для внука или внучки». Я обратился к одной из женщин в очереди:
– Извините, вы не подскажете, куда зашла такая старушка… Ну, она вся в черном и с черной палочкой.
– В черном? С черной палочкой? – посмотрела на меня, как на психа, женщина. – Никакой старушки тут не проходило.
– Как это не проходило? – я даже повысил голос от возмущения. – Вы, наверное, просто не заметили.
– Во-первых, ты чего раскричался? – обиделась женщина.
– Невоспитанная молодежь пошла, – с удовольствием поддержала ее ближайшая соседка. – Иди, иди отсюда! Мы тут уже целый час сидим. – Она перевела осуждающий взгляд с моей скромной персоны на плотно закрытую дверь кабинета. – И никаких старух тут даже близко не видели.
Дальнейший спор был бесполезен. Проще самому заглянуть в кабинеты. Но стоило мне потянуться к первой же двери, как все эти тетки хором взвизгнули: «Держите! Не пускайте! Он хочет пролезть без очереди!»
Образовав своими телами неприступную крепость, они принялись решительно оттеснять меня прочь от заветных кабинетов.
– Видали? – простерла ко мне руку та, которой я показался таким невоспитанным. – Еще молоко на губах не обсохло, а уже обманывает! Внимание наше отвлекал.
– Да мне только посмотреть… – принялся было оправдываться я.