Большая Охота

Янковский Дмитрий Валентинович

Несомненно, именно этот день можно считать началом Большой Охоты, которую мы решили затеять. Солнце вставало над океаном, по вершинам деревьев шумел легкий бриз, а мы осторожно пробирались через подлесок в сторону океана, где нас ждала стычка с биотехнологическими чудовищами глубин. Никто из нас в тот момент не имел ни малейшего представления о том, что ждет впереди. Мы могли рассчитывать на то или иное развитие событий, однако никто не предполагал, какие именно приключения закрутят нас в круговороте грядущего. Этот манящий аромат неизвестности раздувал мою фантазию так же, как свежий морской ветер разжигает возникший в джунглях пожар. Я двигался вперед, навстречу этим приключениям, как двигается

хищник по свежему кровавому следу. Да, в этот день началась наша Большая Охота. Но кто мог знать, во что она перерастет?

К самому берегу мы приближаться не стали. Это было слишком опасно. Любая легкая торпеда могла, услышав нас, подобраться к самой кромке прибоя и рвануть там. А это, в самом лучшем случае, около четырех килограммов нитрожира. Мощности подобного взрыва вполне достаточно для того, чтобы сбить с ног человека в полукилометре от берега, а ведь в здешних поверхностных водах мы с Кочей видали торпеды массой до двадцати килограммов нитрожира.

— Пока мы тут стояли, — рассказал Борис, — чуть ли не каждый день какая-нибудь тварь взрывалась в зоне прибоя. Уж не знаю, по каким признакам они определяли наличие людей на таком удалении от воды, но факт остается фактом. Возможно, действия торпед каким-то образом корректируют шельфовые ракетные платформы. У них очень развитые органы чувств, рассчитанные именно на большие удаления. Фактически ракетные платформы не совсем правильно относить к биотехам, они скорее киборги. У них лишь основа из плоти, а напичканы они самой обычной электроникой, включая радары и другие системы дальнего обнаружения.

— Вы их что, изучали? — удивился я.

— По мере возможности, — ответил Борис. — А возможностей было немного. Но как бы там ни было, одну молодую шельфовую платформу нам удалось обезвредить и выпотрошить. У нее был, представь себе, бортовой пульт управления, с которого боевой пловец мог осуществлять ручное ракетное наведение. Однако и в автономном режиме тварь прекрасно справлялась с поражением удаленных целей. Кроме того, мы заметили, что у торпед с ней несомненно существует некая связь, но не посредством ультразвука. Скорее всего речь идет о низкочастотных электрических колебаниях, но в точности это исследовать не удалось. Однако я думаю, что именно по радарам ракетных платформ торпеды с такой точностью наводятся на цели, расположенные в прибрежной зоне.

По совету австралийца мы устроили себе убежище между корнями огромного старого дерева. Коча и Борис немного углубили яму, взрыхлив почву ножами, а мы с Катей руками выгребли грунт. В результате появилось место не только для снаряжения, но и для нас самих. Осталось немного замаскировать убежище ветками, чтобы даже с нескольких шагов трудно было нас обнаружить.

— До ночи придется прятаться, — сказал Коча. — До этого времени разбойники вынесут все, что захотят. Потом пойдет дележ награбленного. Скорее всего не здесь. Тогда мы сможем сделать все, что нам надо.

— Ночью? — нахмурился Борис.

— В полнолуние это не имеет большого значения. Света будет достаточно, если не соберутся тучи. — Коча глянул на небо. — А они не соберутся. Я знаю приметы. Со всех же других сторон ночью работать проще. Ночь — время охоты.

— Ладно, — кивнул Борис. — Андрей?

— Я еще ни разу не пожалел, когда слушался Кочу. Потому-то мы с ним партнеры.

— Хорошо. Тогда в укрытие.

Мы забрались в яму, тесно прижались друг к другу, прикрывшись ветками. Несмотря на тени деревьев, в углублении было душновато, пахло прелой органикой и свежей землей. Близость Кати меня волновала, подруга прижалась ко мне всем телом и дышала в ухо, но я сосредоточился на том, чтобы обращать на это поменьше внимания. Всему свое время и место.

— На таком удалении от берега можно попробовать мою машинку. — Борис достал коробочку своего радарного комплекса.

— Ты имеешь в виду встроенный высокочастотный полевой радар? — спросил я.

— Да. В отличие от сонаров им можно работать и с берега. Отсюда мы сможем просканировать им акваторию километра на три от берега.

— Солидно, — оценила Катя.

Борис включил прибор, повернув экран так, чтобы изображение было видно всем. Я увидел шесть искорок, над каждой из которых светился прямоугольник с бегущей строкой информации. Понятно, что это барражировал вдоль берега обычный торпедный патруль.

— Что обозначает буквенная маркировка? — спросил я. — Тип торпеды?

— Да, — ответил Борис. — Во время войны существовала условная классификация, причем разная в каждой стране. У нас в военно-морских силах торпеды классифицировали по глубинным характеристикам, по функции и зачетной массе боевого заряда после откорма. Стая, которую мы сейчас видим, состоит из торпед класса МГПТ-6 по нашей маркировке. Это означает малоглубинную патрульную торпеду с нормальной массой боевого заряда в шесть килограммов нитрожира. К сожалению, очень скоро оказалось, что существует очень много видов торпед, каждый из которых имеет свои повадки, свойства и уникальные боевые характеристики. Классифицировать и хоть как-то изучить удалось едва ли десятую часть этого многообразия, а потому на маркировку можно особо не обращать внимания. Функцию по ней определить трудно, вычислитель попросту подставляет наиболее подходящую из известных маркировок. А вот вес, скорость и эшелон локатор определяет точно.

— Этого вполне достаточно, — удовлетворенно сказал я. — Так и подмывает приделать эту штуковину к какой-нибудь дальнобойной пушке.

— Были бы деньги, а электронику можно заказать любую, — улыбнулся Борис. — Главное, чтобы нигде ничего не просочилось о ее применении.

Искорки торпед на экране казались очень доступными. И скорость известна, и глубина погружения, и точная локализация в координатной сетке. Меня так и подмывало попробовать долбануть по стае из ракетного ружья — если бы не разбойники, грабящие лагерь, я бы точно не удержался.

Чтобы зря не терять времени, Катя взялась объяснять мне устройство кислородного аппарата. В общих чертах я его и так знал, но одно дело почерпнуть информацию от торговца на черном рынке и совсем другое — получить ее от дайверов, реально погружавшихся под воду.

За час Катя и Борис показали мне систему крепления аппарата к телу, а также научили обращаться с меню панели управления. Тут же обнаружились сложности, поскольку предустановленные параметры подачи кислорода и отбора выдыхаемого углекислого газа мало подходили к нашим задачам. Кроме того, оказалось, что дышать кислородом — совсем не то, что дышать воздухом, да и вообще газообмен между аппаратом и организмом значительно отличается от нормального физиологического дыхания.

Пока Катя объясняла мне, что кислород приходится не столько вдыхать, сколько пить его, как бы высасывая через загубник, Коча предложил провести разведку. Борис хотел ему помочь, но австралиец от помощи отказался, сославшись на свои охотничьи навыки. Я за напарника совершенно не беспокоился, он много раз выходил сухим из воды, причем в таких ситуациях, в которых кто угодно прокололся бы. К тому же сейчас мы находились в джунглях, где Коча ощущал себя лучше, чем рыба в воде. Он выбрался из укрытия, снова прикрыв нас ветками, а мы втроем продолжали разбираться с кислородником, как называли аппарат Катя с Борисом. Катя рассказала, как регулировать частоту вдоха в зависимости от глубины погружения, а также показала некоторые тонкости перенастройки предустановленных параметров подачи газа.