Большая охота
Шрифт:
– Раз не слышно никаких криков – значит, все в порядке.
– Тогда почему за нами никто не приезжает? – Изабель сорвала пучок травы и принялась рассеянно счищать комья грязи с сапожек. Довольно быстро это занятие ей прискучило, и она решительно заявила: – Я должна знать, что там творится! Гляну издалека, и сразу обратно.
– Монна Изабелла, мне будет спокойнее, если вы останетесь здесь, – девица Уэстмор уже порывалась съездить к месту событий, но пока Франческо удавалось убедить ее не рисковать.
– Сам же говоришь – ни криков, ни лязга, – ворчливо заметила рыжая, но, хвала Господу, не тронулась с места.
Съежившийся в комочек Реми
Но сейчас – сейчас что-то изменилось.
Близящийся вечер размывал краски осеннего дня, задергивая окрестности клочьями призрачного тумана. Умолкли гомонившие весь день птицы, над землей потекли шипящие струйки холодного воздуха. Реми подумал о неизбежной ночевке в сердце Страны Болот, и скривился. Провести целую ночь среди шелестящих и скрадывающих любой звук камышей, не зная, кто там может бродить в темноте, под чьими ногами или лапами чавкает мокрая земля…
– Опасность, опасность! – Реми буквально подбросило вверх, рвущийся наружу вопль застрял в горле комком воздуха. Франческо от неожиданности чуть не вывалился из седла, в ладони Изабель неизвестно откуда возник узкий блестящий нож. – Опасность близко! Рядом!..
– Тише! – очнувшийся от своего забытья Лоррейн скатился с оливы. – Пригнитесь и замрите! Держите лошадей, ради всего святого, держите лошадей!
Голос бродяги звучал столь повелительно, что никто не стал перепрашивать или возражать. Невольные обитатели тамарисковых зарослей послушно затаили дыхание, закопавшись в колючие ветви и стараясь прикинуться неотъемлемой частью пейзажа.
Напророченная беда явилась во всей красе. Верховой отряд числом не менее двух или трех десятков человек несся бодрой рысью, расплескивая воду и вырванные с корнем водоросли. Возглавлял охотников за двуногой дичью огромный черный пес, больше похожий на порождение ночного кошмара, чем на обычное животное.
Подле склона холма зверюга остановилась, утробно рявкнув. Прокатившийся над болотами и многократно усилившийся звук получился настолько жутким, что один из заводных коней притаившейся четверки заполошно заржал, вырвал поводья и ускакал, рванувшись напролом через кусты. Угольная тварь на миг повернула тяжелую голову в сторону ненадежного укрытия, от которого ее отделяли сотни две шагов, и вгляделась.
– Что за мерзость?.. – прошипела мистрисс Уэстмор.
– Так вот почему я их так плохо слышал… – верный своей привычке, Лоррейн пропустил вопрос мимо ушей и обернулся к еле слышно постукивавшему зубами Реми: – Уезжай. Быстрее. Я попробую их отвлечь, но тебе нельзя задерживаться. Франческо, поезжай вместе с ней.
– Но как же… – начал было мессир Бернардоне. Лоррейн раздраженно щелкнул пальцами, и Франческо ощутил, что больше не может издать ни единого звука.
– Не спорьте, ни о чем не спрашивайте, уходите. Изабель, ты тоже.
– Счас, разбежалась, – сварливым голосом базарной торговки откликнулась чопорная мистрисс Уэстмор. – Все верно, пусть детки уберутся подальше. Для них тут опасно.
Лоррейн ничего не сказал, однако глянул на рыжую девицу с уважением. Вряд ли бродяга подозревал, что в душе мистрисс Уэстмор честит себя последними словами: ради чего ей вдруг взбрело в голову рискнуть жизнью? Ради больше не нуждающегося в ее заботах Франческо и взбалмошной девчонки из Ренна? Ради призрачной надежды утереть нос соперникам и заполучить вожделенную добычу? Что-то в последние месяцы ее ясные и четкие взгляды на мир изрядно переменились: раньше она первой бросилась бы в кусты, использовав возникшую суматоху как возможность тихонько сделать свои делишки и ускользнуть никем не замеченной.
Темная масса прибывшего отряда тем временем замедлила свое продвижение, распадаясь на отдельные фигуры. Вояки спрыгивали на землю, беспечно бросая лошадей, вытаскивали оружие и устремлялись вверх по склону холма. Их расчет был прост и ясен: кто бы ни одержал верх, люди Джейля или братья Ордена, сейчас они внезапно обрушатся на голову победителя. Предводитель отряда, будь то Рамон де Транкавель или кто-то иной, соображал вполне здраво.
Пятеро или шестеро верховых остались в седлах. Задержавшись и наскоро переговорив, они разъехались в стороны: кто-то погнал лошадь вверх по склону, остальные повернули в сторону тамарисковой рощи. Пес, покрутившись на месте, устремился в обход холма, разъяренным кабаном проламываясь сквозь камыш.
– Езжайте! – прикрикнул на замешкавшуюся парочку Лоррейн, подхватывая и буквально забрасывая Реми на спину лошади. В отличие от встревоженного, но не испуганного итальянца, Реми казался готовым вот-вот впасть в панику. Расширенные глаза Бланки превратились в сплошные черные зрачки, она непрерывно бормотала что-то неразборчивое. Изабель подавила сильнейшее желание от души надавать вздорной девице оплеух. Втянула Франческо в свои игрища, а теперь еще наладилась хлопнуться в обморок! – Держитесь чуть левее солнца, если повезет – выскочите на тропу к Роне… Пошли, пошли!
Три человека, отделившиеся от прочих нападавших, находились где-то в сотне шагов, когда Франческо и Бланка покинули спасительные заросли. Преследователи немедля заторопили своих скакунов, а Изабель свирепо взглянула на стоявшего бок о бок с ней Лоррейна:
– Есть какие-нибудь идеи, умник?
– Поедем да потолкуем, – как ни в чем не бывало заявил бродяга. – Только не лезь в драку, пожалуйста.
– Кто, я? – наигранно возмутилась мистрисс Уэстмор. – Я благовоспитанная девушка и никогда в жизни…
– Беззащитная и до зубов вооруженная, – хмыкнул беловолосый.
Сказанное было сущей правдой. Замечательный стилет итальянской работы, крепившийся в ножнах на левой руке, у Изабель отобрали при обыске люди Джейля. Однако девица Уэстмор была весьма признательна недогляду храмовников, на чьей поварне она разжилась парочкой подходящих ножей. Ей всегда было спокойнее, когда под рукой имелось припрятанное оружие – пусть даже нож для разделки рыбы.
Приближающиеся преследователи оказались знакомыми до боли. С двумя из них Изабель не так давно столкнулась в подвалах замка Ренн-ле-Шато, оставив одному из них на долгую память свою метку в виде отрубленного уха. Третий тоже не нуждался в представлениях – Рамон де Транкавель собственной персоной. Несколько минувших дней явно были не лучшими в его жизни: первый рыцарь графства Редэ переступил рубеж, из-за которого нет возврата. Победившая тьма смотрела на мир его глазами, говорила его языком и заставляла совершать угодные себе поступки – а он так и не заметил, как это случилось.