Большая расплата
Шрифт:
— Именно, — одобрила Клара. — Вы молодец. Будете в моей команде.
— А мы по командам? — удивился Габри, отодвинувшись от Рут.
— Ты кто? — Рут с прищуром посмотрела на Желину.
Гамаш представил заместителя комиссара из КККП.
— Bonjour, — поздоровался он и протянул руку Рут.
Показав ему средний палец и повертев им, добавила:
— И один для коня, что привёз вас, Ренфрю.
— Не подходите слишком близко, — шепнул Желине Габри. — Если она вас куснёт, вы станете бешенным.
Желина
— Всё, что я знаю, это «Мёрдер воронов» [13] , — созналась Лакост.
— Ты только что это выдумала, — сказал ей Бовуар. — Зачем кому-то так называть стаю воронов?
— Забавно, что ты спросил, — сказала Мирна.
Углубившись в энциклопедию, она громко продекламировала:
— Название «Мёрдер воронов» вероятно, вышло из старой сказки, где говорится, как вороны собрались, чтобы решить участь одного из них.
— C’est ridicule, — заверил Бовуар.
13
Murder (убийство) of crows.
Его взгляд пробежался по бистро и остановился на группе кадетов.
— «Кучка ущербных» [14] , — уверенно заявила Рут. — Вот кто они есть.
Гамаш издал гортанный звук, что-то, что выражало удовольствие и одновременно удивление.
Глава 31
— Bonjour, — сказал Лакост, подойдя к столику кадетов.
Все четверо поднялись. Она представилась тем из них, с кем не была знакома.
14
A crowd of faults.
— Я шеф-инспектор Лакост. Я веду расследование смерти Сержа ЛеДюка.
Амелия будто смотрела пьесу. Дежавю.
Вот глава убойного, миниатюрная, сдержанная, в брюках, свитере и шелковом шарфе, с тремя исполненными к ней уважения мужчинами за спиной.
— Это заместитель комиссара Желина из КККП, — произнесла Лакост, и Желина кивнул кадетам. — Коммандера Гамаша и инспектора Бовуара вы знаете.
Четыре старших офицера. Четверо кадетов. Словно снимок «до и после».
Оливье придвинул ещё один стол, и они уселись — офицеры на одном краю, кадеты на другом. Изучая друг друга.
— Что вы узнали насчет карты? — спросил коммандер Гамаш.
— Ничего, — ответил Жак.
— Не правда, — заметил Натэниел. — Мы многое узнали.
— Только от всего найденного никакой пользы.
На этот раз никто не спорил с ним.
Они поведали о том, что узнали о картографе Энтони Тюркотте. Рассказывая, они всё время смотрели на копию карты, которую тот изготовил, и которая около ста лет пряталась в одной из ближайших стен.
Там всё ещё виднелось красное пятно от клубничного джема. И остатки сахарной пудры. Было похоже на каплю крови на снегу.
— Отлично поработали, искренне похвалила их Лакост. — Вы выяснили, кто её автор и подтвердили, что карта является ранней картой по ориентированию.
— Может быть, для тренировки его сына, когда он узнал о приближении войны, — предположил Бовуар, и представил, каково было такому отцу. Как он должен себя ощущать, видя на горизонте приближение войны?
Что бы сделал я, размышлял Жан-Ги.
Он знал, как бы поступил. Он либо спрятал бы сына, либо постарался бы подготовить его.
Жан-Ги посмотрел на карту и понял что это вовсе не карта. По крайней мере, не карта местности. Это карта любви родителя к своему ребенку.
— Но есть сложность, — сказала Хуэйфэнь.
— Это уж как водится, — согласился коммандер Гамаш.
— Нет ни одной записи о нём, как о владельце этого места. Или какого-то ещё.
— Может, он был арендатором, — предположил Бовуар.
— Может быть, — сказал Жак. — Но мы нигде не нашли упоминаний об Энтони Тюркотте. Ни единой записи.
— Есть упоминание в Энциклопедии Канады, — сказала Амелия, в её голосе Гамаш впервые со дня знакомства расслышал нетерпение. Она протянула ксерокопию Лакост.
— Merci, — поблагодарила та, и просмотрела перед тем, как передать остальным. — Тут говорится, что, в конце концов, Тюркотт перебрался в деревню с названием Стропила-для-Кровли и был там похоронен.
— Стропила-для-Кровли? — в унисон проговорили остальные офицеры.
— Что они сказали? — спросила Рут.
— Боюсь, я не разобрал, — ответил Габри. — Звучало как стропила для кровли.
— О, да, я их знаю, — сказла Рут. — Это в нескольких километрах дальше по дороге.
— Конечно, — сказал Габри. — Сразу рядом с Асфальтовой Черепицей.
— Не обращай внимания, — заявил Оливье. — Ему просто нравится произносить «асфальтовый».
— Никогда о таком не слышала, — Клара повернулась к Мирне и Рейн-Мари, обе отрицательно покачали головами.
— Да потому что только старые англо до сих пор называют их Стропилами-для-Кровли, — объяснила Рут. — Комиссия по топонимике сменила название давным-давно на Notre-Dame-de-Doleur.
— Богоматерь-в-Страдании? — переспросила Мирна. — Шутишь? Кому надо так называть деревню?
— Страдание, — проговорила Рейн-Мари. — Или может быть Печаль.
Богоматерь-в-Печали.
Не намного лучше.
— Господи, — вздохнул Габри. — Только представьте туристические буклеты?
— Стропила-для-Кровли? — переспросил Бовуар. — Кому пришло в голову так назвать деревню?
— Очевидно, Энтони Тюркотту, — ответила Хуэйфэнь. — Единственная и величайшая его ошибка при присвоении имен этой местности.
Она объяснила.
— Вы уже побывали там? — спросил Гамаш.