Большая Сплетня
Шрифт:
В своем безупречном костюме я возвращаюсь домой, в свою берлогу. Вешаю обновку на плечики, убираю в шкаф. Я еще припомню вам этот костюм, господа!
— В костюмах туда не ходят, — просветил меня всезнающий Терехин, пыхнув в потолок слоистым дымом. — «Гейтс» — ужасно стильное место!
— А ты откуда знаешь? — буркнул я, подозревая престарелого донжуана в беззастенчивом вранье.
— По телевизору видел... Там собираются неформальные тусовщики. Если бы ты пришел туда в ночной пижаме с куриной косточкой за ухом, тебя приняли бы с распростертыми объятиями. Попробуй в следующий раз пижаму, очень рекомендую!
—
— А я в такие места не ходок! — торжественно объявил Попик, обхватив себя за плечи толстыми сосисочными пальцами. — И потом, в городе море мест, где пиво дешевое, девки красивые и аквариумы вполне деловые стоят...
— Кстати, зачем ты поперся в это пафосное заведение? — поинтересовался Терехин.
— Одна девушка пригласила, — многозначительно проговорил я. — Ты ее знаешь...
— Кто, Лидка, что ли? Лилеева?
Тупоумный болван с единственной извилиной, патентованный идиот, утративший способность соображать! Как он мог подумать, что Лилеева и я... Что мы... Как он вообще догадался сопоставить нас!
Еле сдержался, чтобы не двинуть ему в ухо.
— Лилеева... — фыркнул нарочито небрежно. — Мы уже сто лет как разбежались...
В этот момент Лида шла мимо нас, сосредоточенно листая бумаги. Привычным движением поправила очки на носу. Ее напряженная спина говорила о том, что она прекрасно все слышит.
Ну и плевать! Вообразила, что у нее на меня какие-то права!
— А, так это та самая красотка, которая похожа на тропическую рыбку? — хихикнул Попик. В его устах любой звук, кроме чавканья, звучит неуместно, как будто хихикает ошкуренная туша мамонта, пролежавшая в земле пару миллионов лет. — Такая красивая... Якушева, кажется...
— Леди Ди? — вскинулся Терехин — недоверчиво и подозрительно.
Я смущенно потупился:
— Попик, я ведь, кажется, просил...
Терехин забегал глазами, не в состоянии вот так просто, за здорово живешь поверить в сногсшибательную новость — удивительную, сумасшедшую новость!
— Нет, правда?
Я покачал головой, изображая искреннее смущение и юношескую застенчивость.
Получилось хорошо. Большая, тяжело груженная телега Большой Сплетни наконец-то сдвинулась с места — еле-еле, чуть-чуть.
Пусть даже на миллиметр, но все же...
Рано я радовался. Единственная награда — заинтересованный взгляд Тамары, устремленный на мои сверкающие отраженным электричеством ботинки.
— Ромшин, где такой костюмчик оторвал? — Тамара иронически хмыкает, скосив безмужние глаза от карманного зеркальца, в котором изучает очередную морщинку, приобретенную в схватке с неумолимым временем. — Небось на Черкизовском рынке?
Подобные идиотские замечания я вообще оставляю без внимания!
Я выше этого.
Прыгнуть в огонь, чтобы спасти ее из-под обломков обрушившейся крыши. Защитить в темном подъезде от бандитского ножа, пожертвовав своим распахнутым настежь сердцем. Когда она будет захлебываться в пене мутных волн, отчаянно борясь со штормом, вытащить на берег. Если в скалах она, оступившись, повиснет на страховочном тросе, жадно цепляясь свободной рукой за скользкий выступ, протянуть ей спасительную руку. Рискуя собственной жизнью, вытащить ее из-под колес вылетевшего из-за поворота автомобиля. Бросить ее под колеса подлетевшего автомобиля. Столкнуть в пропасть. С улыбкой отмщенного самолюбия смотреть, как она будет тонуть в штормящем море. Самому затаиться в темном подъезде, пропотелой рукой сжимая бандитский нож. Поджечь, наконец, дом, предусмотрительно подперев дверь с внешней стороны...
Что мне делать? Что предпринять?
Кажется, Лида дуется на меня. Кажется, ее обидели слова, брошенные Терехину. Но ведь между нами действительно ничего нет — и уже давно, дней пять. Впрочем, никогда не поймешь, что у нее на душе, порою чудится, что она обиделась, хотя никакой обиды на самом деле нет, — по крайней мере, она так утверждает.
К тому же Лида не может не понимать, что между нами действительно теперь все кончено. Ведь она сама придумала Большую Сплетню. Теперь шутки в сторону, каждый шаг — как по минному полю. Движение в сторону — расстрел на месте. Шевеление рукой — автоматная очередь поверх головы. Теперь вся моя жизнь подчинена Большой Сплетне. Теперь я работаю на нее, чтобы через короткое время она заработала на меня. Теперь я ее пасынок, ее добровольный или принудительный любовник, ее покорный слуга. Теперь прошлые отношения заморожены — до лучших времен или навсегда, пока прожорливое чудовище Большой Сплетни не насытится мной или пока я не пресыщусь им.
Но сплетня буксует. Ей нужны доказательства. Ей нужна горсточка крупки, питательный бульон скабрезных слухов — но мне нечего ей предложить. Вот уже неделю я держу свою питомицу на голодном пайке, вот уже неделю она поднимает на меня голодные глаза, предсмертно шевеля извивами ослабелых щупальцев.
Скользкий взгляд в коридоре, многозначительная улыбка: «Как прошли выходные?» Затухающая амплитуда общественного интереса. «Вы слышали, что...» — «Не очень-то я в это верю». — «А мне кажется, в этом что-то есть — видели, как он преобразился? Костюм...» — «Я бы не придавал этому такого значения. Подумай сама — кто он и кто она...» — «Да, она — это да!» — «То-то же...»
Мужская курилка увлечена обсуждением последних перестановок в руководстве.
«Они вводят должность президента по PR». — «Это сейчас модно — связи с общественностью». — «Лакомое местечко!» — «Еще бы! Делать-то ничего не надо, трещи на людях, как попка, все, что в голову взбредет. Говорят, у начальства большие планы на одну нефтяную компанию, вот они и решили...» — «Да, «Стандард Ойл», я что-то слышал об этом...» — «Интересно, кого назначат?» — «Кого-нибудь из своих». — «Чигасова или Касаткина, наверное. Чигасова проталкивает Якушева, а Касаткина — Рыбья Кость». — «Тсс, тише...» — «Да ладно, можно подумать, что она не знает, как ее у нас кличут!» — «Так, значит, Чигасов или Касаткин? Что ж, посмотрим, кто кого...» — «Да уж, ясно одно, что не мы их, а они нас... Тепленькие места исключительно для своих...» — «Нет, все же, интересно, кого назначат?»
Почему не меня? Ну почему не меня!
ОНА
Фирозов входит в комнату. Головы склоняются еще ниже, демонстрируя прилежание, — начальник все-таки. Кому охота влететь под дежурный выговор: «В рабочее время вы позволяете себе...» Варианты: разговаривать по телефону, рисовать рожицы на полях отчета, болтать о модах, листать журнал, торчать в Интернете на порносайте, обсуждать служебные перестановки, смотреть в окно, чихать, морщиться, плакать о несложившейся жизни, вздыхать об умершей любви, дышать полной грудью, мечтать о свободном бесслужебном существовании, не работать над отчетами и документами, работать над отчетами и документами.