Большая Сплетня
Шрифт:
После энного стакана настроение Галактионова переменилось на сто восемьдесят градусов. Он заныл:
— Жизнь — дерьмо на самом деле! А «Стандард Ойл» — полный отстой. Взяли огромный кредит, банк — бандитская кодла. Если потребуют возврата — все, банкротство. Туфта. Кранты. Дерьмо! Полное, абсолютное, трансцендентное дерьмо! И я — тоже дерьмо. Мне в жизни не вылезти из-за папиной спины. Должность мелкая, бабки — мизерные. Если бы не батяня — меня бы в два счета выкинули. А между прочим, я сам мог бы стать генеральным директором компании. Я бы
Девица, захихикав, вновь полезла к нему целоваться. Отодвинув ее в сторону, Витек опять разлил спиртное. Галстук у него сбился набок, потеки кетчупа на рубашке походили на кровавую юшку.
Но Игоря тоже вдруг развернуло на сто восемьдесят градусов. Он впал в восторженно-возвышенное состояние.
— Все путем на самом деле, — возразил, резкое опрокидывая рюмку. — Все тип-топ. Я скоро продвинусь. Как пить дать! Отрежьте мне уши, если это не так!
— Отрежем, — согласился Витек и потянулся к ножу.
— Зарплата у меня — ого! — Игорь брезгливо отстранился от приятеля, поскольку пока не готов был расстаться с ушами. — Я ни фига не делаю, а за это мне еще и бабки платят. Вот прибомбил костюмчик... Нехило, да? А скоро буду еще лучше. И контора наша крутая. Ваш дурацкий «Стандард» мы схаваем на завтрак, не поморщившись. — И сложил из трех пальцев знаменитую фигуру.
Девица, захихикав, повисла на шее у Игоря.
Галактионов обиделся, увидев кукиш. Даже попробовал его укусить. Но дотянуться не смог, обессиленный алкоголем, после чего его физиономия нашла окончательное пристанище в свекольном салате.
Вскоре я ушла. С кем осталась, смешливая девица, не знаю. Скорее всего, одна.
ОН
Голова болела так, будто череп положили под рельс, а поверху пустили регулярное железнодорожное сообщение. Я плавился от желания умереть, ослепнуть, оглохнуть, онеметь, ни с кем и никогда больше не пить! Но вместо тихого отходняка меня беспощадно нагрузили работой, а Тамарка, дабы окончательно добить меня, громко фыркнула, пренебрежительно разглядывая помятое лицо:
— Это он, наверное, со своей красоткой наквасился. Которая Леди Ди!
Все рассмеялись. Смеялись Терехин и Губасова, смеялись разведенки. Гулко бухал Попик. Повизгивал Фирозов, не выходя из своего кабинета. Улыбалась Лилеева. Даже я сам жалко кривил губы в заискивающей улыбке.
Я выглядел оплеванным. Сжеванным. Обгрызенным. Растоптанным и загаженным. Никто мне не верил, никто не уважал. Всем на меня наплевать. Никто не хотел назначать меня на должность, которой я подходил как половинка разрезанного яблока к другой половинке. Все было плохо.
Кроме одного.
Лида шепнула мне:
— Она хочет с тобой поговорить.
— Кто, Рыбья Кость? — спросил я, внутренне умирая.
— Дурак! — фыркнула она, оглянувшись. — Ты хоть помнишь, что Витек рассказал про... — И опять тревожно осмотрелась по сторонам.
— А он что-то рассказывал? — сморщился я.
Наверное, в ее глазах я выглядел непроходимым тупицей и болваном... Но кем я еще мог быть в такое поганое, отвратительно похмельное утро?
И вот прилизанный и напомаженный сижу в кафе. Передо мной традиционная чашка кофе. Разговора Леди Ди с ее спутником я не слышу, но догадываюсь о нем. Что-то нефтяное, с привкусом крупных денег.
«Видишь того парня за соседним столиком? Это он. Он все сделает, если мы решимся». — «Что это за тип? Он действительно может помочь или просто треплется?» — «О, я в нем не сомневаюсь, ведь это — Он!»
Все-таки хорошо иметь верного друга, то есть подружку, которая вытащит тебя из передряги, в которую ты вляпался по собственной глупости. За окном едальни появляются девицы из соседнего консалтингового отдела, в перерыве слонявшиеся по окрестным лавкам. Заметив за стеклом мое расплывчатое изображение, они, пошушукавшись, дружно прыскают. Представляю, что они обо мне говорят!
«А он симпатичный...» — «Да, у нас в отделе все девчонки от него без ума!» — «Костюм дорогой, у меня на это дело глаз наметанный». — «У него прорва вкуса, сам, наверное, выбирал...» — «А он женат?» — «Вроде нет...»
Обрадованный, заинтересованный взгляд... Я неторопливо потягиваю кофе.
На самом деле разговор был таким (Лилеева передала мне его слово в слово):
— Не хочется мешать еще кого-то в эти дела...
— Это не кто-то. Он может быть полезным. Он близкий приятель Галактионова.
Якушева нервно заправляет за ухо прядь выбившихся волос. Болтает ложечкой совершенно остывший кофе.
— Понимаете, мой отец и Эльза... Как вам объяснить... У каждого из них свой интерес...
Все ясно. Леди Ди — рыбья кость в горле настоящей Рыбьей Кости.
— Но мы с Ромшиным рядовые сотрудники.
— Тем более. Ведь Фирозов уже поплатился.
Фирозов? Так вон оно что... Действительно, положение серьезное. Можно поставить на Леди Ди и проиграть все. Но можно поставить — и отыграться.
— Однако вам стоит поговорить с Ромшиным... Поверьте, он... Он столько всего знает!
— Ладно, — кисло соглашается Леди Ди.
Мой звездный час пробил. Я иду к ее столику.
Якушева протягивает мне прохладную ладошку, узкую, с образцово отполированными коготками. Которыми так удобно царапать доверчиво распахнутые сердца.
Мы официально пожимаем друг другу руки. Сидим, болтаем, пока официант мухой барражирует вокруг стола.
Между тем я замечаю, что отношение подавальщика ко мне неуловимо меняется. Ледяная корка спадает с него, как будто из морозильной камеры, из жидкого азота его вынесли на палящее солнце. По его лицу, как разморенная июльским солнцем бабочка, порхает благожелательная улыбка.