Большая восьмерка: цена вхождения
Шрифт:
То, за что Советский Союз готов был сражаться с западными союзниками, то, что являлось поясом безопасности СССР, было отдано Горбачевым на ветер как некое побочное явление. Та самая «легкость в мыслях необыкновенная», о которой писал в свое время Гоголь.
И в Венгрии базовые перемены не вызвали противодействия горбачевского руководства. Критически важной была Германская Демократическая Республика. Горбачев своей рукой оттолкнул этого союзника, когда добился нейтрального отношения правительства ГДР к 130 жителям ГДР, укрывшимся в западногерманской миссии в Восточном Берлине в августе 1989 г. В сентябре 55 тысяч восточных немцев запросили убежища в Чехословакии. Затем Венгрия открыла свою границу с Австрией, и желающие того жители Восточной Германии начали переходить в Австрию. Окончательные перемены в ГДР последовали сразу после визита Горбачева по случаю сорокалетия ГДР в
Прибыв в Восточный Берлин, Горбачев заговорил с Хонеккером в конфронтационном духе. Единственный способ остановить демонстрации по всей Германии — взять на вооружение перестройку. Только так Хонеккер может спасти свой режим. Хонеккер не мог сдержаться. Во время последнего визита в СССР он был шокирован пустотой полок в магазинах. Советская экономика в коллапсе, в то время как в Германской Демократической республике живут самые процветающие в социалистическом мире люди. И им еще указывают, как вести дела! На официальной церемонии Горбачев призвал восточных немцев имитировать советские реформы. И он сказал, что восточногерманская политика должна делаться «не в Москве, а в Берлине». Стоявший рядом Хонеккер был своего рода воплощением недоумения.
По возвращении в Москву Горбачев сказал, что Хонеккер должен уйти — и как можно скорее. «Восточногерманское руководство не может контролировать ситуацию». Горбачев приказал Генеральному Штабу, чтобы советские войска в ГДР (почти полмиллиона) не вмешивались во внутригерманские события.
7 октября Хонеккер приказал секретной полиции ГДР использовать оружие и слезоточивый газ для разгона демонстраций в городах. Но оппортунистически настроенный шеф секретной полиции Эгон Кренц, зная о позиции Горбачева, выступил против приказа Хонеккера. Тогда 50 тысяч протестующих вышли на улицы в Лейпциге. 25 октября, во время визита в Финляндию, Горбачев заявил, что СССР «не имел права, ни морального, ни политического», вмешиваться в дела Восточной Европы. Его пресс-атташе Герасимов провозгласил смерть «доктрины Брежнева». Вместо нее, сказал он, вводится «Доктрина Синатры»: «I did it my way» («Я иду своим путем»). Так Советский Союз, содержавший еще войска в ряде восточноевропейских стран, лишился «пояса безопасности», который через несколько лет станет чужой зоной влияния, с натовскими базами в часе автомобильной езды от Петербурга. Максим Максимыч русской истории в своей беспечности открыл дорогу в страну, прежде стремившуюся обеспечить свою безопасность после войны, на которой она потеряла 27 миллионов своих граждан.
Возвратившийся к работе после серьезной операции глава Социалистической Единой Партии Германии Эрих Хонеккер потребовал остановить бегство восточных немцев. Советский посол Вячеслав Кочемасов в своих телеграммах передавал просьбу о помощи в критический час, свой совет спасти Хонеккера. Горбачев сказал своим помощникам, что он «возмущен» некомпетентностью Хонеккера в решении данной проблемы. Тысяча немцев в Дрездене остановила поезд, идущий на Запад и взобралась на него. Негативное отношение Горбачева к Хонеккеру привело к тому, что немецкие коллеги воспрепятствовали использованию силы против демонстрантов-оппозиционеров и в конечном счете заменили его на посту главы СЕПГ, после консультаций с Горбачевым, Эгоном Кренцом. Чувствующее, куда дует ветер, окружение отставило Хонеккера и сделало партийным вождем Кренца — немецкого Горбачева.
31 октября Кренц прибыл к Горбачеву в Кремль. Он отнюдь не выглядел триумфатором, его, карьериста, более всего волновало соперничество политика из Дрездена — Ганса Модрова. Кренц знал, что просить помощи советских войск не стоит, но как относительно политической поддержки? Горбачев обещал. После встречи Кренц сказал журналистам, что демонстрации по всей ГДР являются «хорошим знаком», это обновление социализма. Но при этом он добавил, что «та или иная форма защитного щита между ФРГ и ГДР необходима — ведь речь идет о двух социальных системах и двух военных блоках». Кренц вступил на опасную политически тропу — и он уволил две трети членов Политбюро СЕПГ и весь кабинет министров. Руководство ГДР было в агонии. Верные немцы не знали, куда им идти. Кренц открыто спросил Горбачева, что делать. Что делать, знал только один Шеварднадзе — он рекомендовал открыть границы Германской Демократической республики и настоятельно советовал это Горбачеву. Горбачев посоветовал это Кренцу: это «выпустит пар» и «поможет избежать взрыва».
Тот 9 ноября 1989 г. открыл знаменитую берлинскую стену.
В тот день правительство Германской Демократической республики объявило своим гражданам, что они могут без особых разрешений покидать свою страну. После наступления темноты десятки тысяч берлинцев двинулись к берлинской стене. Прожекторы шарили по стене, а оркестры играли безостановочно. Многие «осси» и «весси» еще не знали, что они такие различные. Удивленный мир смотрел на новый сюрприз Горбачева, погрузившегося в «планетарное» мышление.
В этот же день, 9 ноября, Тодора Живкова сменил Петр Младенов. Неделей позже пал лидер чехословацких коммунистов Милош Якеш. И в случае с Младеновым и в ситуации с Якешем именно Горбачев дал зеленый свет переменам.
Первоначальная реакция президента Буша на происходящее в Восточной Европе была на удивление сдержанной. Он не выразил особых эмоций по поводу крушения Берлинской стены. Складывалось впечатление, что он не хотел усугублять травму, нанесенную московским вождям. Буш сделал вид, что относится к происходящему в ГДР как к свидетельству «уверенности социализма в себе».
А в Белом доме Брент Скаукрофт еще не верил в этот маразм, он говорил, что не верит в то, что Горбачев позволит Восточной Германии выйти из Варшавского Договора. Здесь же Роберт Блеквилл предложил называть происходящее «уточнением карты Европы».
Но этого уточнения — за счет воссоединения Большой Германии — не хотели не только, скажем, в Польше. Премьер Маргарет Тэтчер в Москве сказала, что «ни один разумный человек» не может не почувствовать беспокойство, видя перспективу огромной объединенной германской мощи в сердце Европы. Англичане, как и русские, пострадали от Германии. И ныне процесс перемен в Германии идет слишком быстро, «так что мы должны очень осторожно отнестись к происходящему». В этой обстановке даже Эгон Кренц отверг, будучи в Москве, воссоединение Германии как «иллюзию». А Герасимов выпустил коммюнике, в котором утверждал, что Восточная Германия останется членом Организации Варшавского Договора и «стратегическим союзником» СССР.
Письмо, посланное в эти дни Горбачевым Бушу, звучит нехарактерно обеспокоенно. Советский Союз, — пишет Горбачев, — жизненно заинтересован в будущем Германии, и Соединенные Штаты не должны ослаблять внимания на данном направлении, если они желают видеть Германию «спокойной и мирной».
13 ноября 1989 г. президент пригласил на ужин в Белый дом Генри Киссинджера. Бежавший когда-то из Германии Киссинджер испытывал в отношении Германии особые чувства, но сейчас он выступал как старейшина американской дипломатии: «Объединение Германии стало неизбежным… И если немцы увидят нас препятствующими их целям, они заставят нас заплатить цену за это». Принятие курса на существование «двух Германий» в этой ситуации было бы «опасным». Буш ответил, что у Горбачева должны быть несколько красных линий, которые даже он не может переступить. Одна из них — «потеря Восточной Германии — особенно в том случае, если единое германское государство останется в НАТО». Но заплатить за объединение Германии ее нейтралитетом Буш, как и его предшественники в Белом доме, не готов. И потом, он не хотел бы, чтобы ФРГ использовала все свои ресурсы на подъем своих восточных земель.
Скаукрофт и его окружение в Белом доме полагали, что у США нет рычагов воздействия на Восточную Германию. Но Вашингтон реально может воздействовать на Москву. Один из пунктов обсуждения — на предстоящей встрече на Мальте.
Тяньаньмынь
В мае того же года китайские коммунисты решили не сдавать власть, за чем последовала жестокая расправа над студентами на площади Тяньаньмынь. Нет сомнения в том, что Горбачева остро интересовала реакция американцев и Запада в целом: не воспользуются ли они ослаблением позиций СССР в Европе? Для такой обеспокоенности были все основания. Президент Буш заявил о своей заинтересованности событиями в Восточной Европе 17 апреля 1989 г. — в тот самый день, когда «Солидарность» в Польше была легализована. Сразу за этим последовал визит президента Буша в Польшу и Венгрию (июль 1989 г.). И Буш и Бейкер предупреждали относительно негативного эффекта попыток СССР остановить сползание Восточной Европы в западный лагерь.