Большая восьмерка: цена вхождения
Шрифт:
Американцы оказались в непростой ситуации. Четыре десятилетия они выталкивали СССР из Персидского залива, а теперь им ничего не оставалось, как пригласить их туда. К счастью для американцев Горбачев сказал, что все, «что напоминает Афганистан, для Москвы неприемлемо. Американцы успокоились, но стали тут же требовать введения эмбарго (прежде всего военного)" на поставки Ираку. 17 августа Горбачев прервал свой отпуск в Форосе и постарался защитить помощь, оказываемую Москвой Америке. «Для нас было невозможно поступить иначе, поскольку агрессия совершена нашим оружием». Буш и Бейкер были в восторге от речи Горбачева в Одессе.
Иракские дипломаты 20 августа встречались с Шеварднадзе в Москве. Лучший друг американцев переслал Бейкеру детали переговоров. В Кеннебанкпорте их внимательно изучили. 24 августа Шеварднадзе сообщил американцам, что советское руководство
Сугубо проамериканская позиция Шеварднадзе начала утомлять Горбачева, и он дал шанс Примакову, знакомому с Саддамом Хусейном четверть века. По Москве гуляли слухи о грядущей отставке Шеварднадзе. На кухнях по вечерам ему уже давали пост вице-президента. Или «советника по национальной безопасности». Кондолиза Райс сообщала Бушу, что «второй эшелон» советских чиновников — везде, а особенно в МИДе — никак не горит желанием сотрудничать с Соединенными Штатами. Буш стал задумываться над тем, что прежде самостоятельность Горбачева он ослаблял на Мальте и в Вашингтоне, делая приемлемой для себя политику Москвы в Прибалтике и в отношении Германии. Теперь ему нужна была еще одна встреча, чтобы смирить Горбачева с присутствием американской армады в Персидском заливе.
Президент Буш-старший предложил президенту Горбачеву встретиться в Хельсинки, и тот немедленно согласился. 7 сентября президент Буш взобрался на борт «новенького с иголочки» президентского «Боинга-747», специально построенного и только что опробованного. Во время бесед со старым приятелем — финским президентом Мауно Койвисто Буш удивил всех пессимистическими оценками Горбачева и его будущего. Это очень расходилось с оптимизмом на людях.
Горбачев объявил своей делегации, что настало время привязать уход Хусейна из Кувейта к уходу израильтян из Палестины. Маршал Ахромеев сказал, что военное решение принесет многочисленные жертвы и разорение всего региона. Маршал верил в армию, которая восемь лет сдерживала Иран. Три тысячи танков в Кувейте и Басре что-то да значат.
Президенты встретились на втором этаже президентского дворца Койвисто. Встреча Буша с Горбачевым продолжалась на протяжении практически всего дня 9 сентября 1990 г. Было ясно, что советский президент далеко не счастлив от прибытия в Персидский залив 200 000 американцев. Буш пообещал, что американские войска будут находиться в Заливе до выполнения резолюции ООН. «И чем скорее они уйдут, тем лучше». Неплохо это вспомнить в пятнадцатую годовщину их пребывания в Дахране. А ведь говорилось в Хельсинки с пафосом: «Они не будут там стоять ни дня лишнего»315. Горбачев не преминул поделиться своими внутриполитическими сложностями, и Буш обещал поддержку. Но не взял на себя никаких финансовых обязательств. Буш предложил послать в Москву министра торговли Роберта Мосбахера в середине сентября 1990 года вместе с группой представителей крупных корпораций. Восторг Горбачева был трудноописуем. Он, помимо прочего, обязан был рассказать своему народу о смысле сближения с Западом, о выгодности того, ради чего были сделаны такие уступки.
Одновременно Бейкер встречался с Шеварднадзе в соседней комнате президентского дворца в Хельсинки. «Шеви» недолго держался за идею мирной конференции. Слушая «согласные речи» министра, Бейкер размышлял о том, насколько удобнее Шеварднадзе, чем его шеф Горбачев. Того не так просто будет «оттащить» от его идеи мирной конференции.
Персидский залив и 500 дней
Все это происходило в период наращивания американских сил в районе Персидского залива. По мнению посла Мэтлока, «это был умный способ привлечь внимание Горбачева к тому, что сотрудничество с Соединенными Штатами может быть выгодно для СССР. В наших руках был рычаг воздействия на Горбачева для его движения в верном направлении»316.
Попыткой оказать косвенную помощь Горбачеву было заявление Бейкера 10 сентября 1990 г. относительно того, что Соединенные Штаты «не будут стремиться использовать дезинтеграцию Советского Союза в своих целях». А взамен потребовали ускорения переговоров по обычным вооружениям — Ограничение вооруженных сил в Европе (ОВСЕ). Шеварднадзе пообещал ускорить процесс ОВСЕ через две недели во время встреч в Нью-Йорке.
На этом этапе американское посольство в Москве начало оказывать весомую поддержку так называемому «плану Шаталина», плану перехода к капитализму за 500 дней. Мэтлок предложил своему президенту и государственному секретарю отложить визит крупных бизнесменов до одобрения Горбачевым «плана 500 дней».
Одновременно посол Мэтлок путешествовал по стране, чтобы точнее знать о силах, ее разваливающих. В ноябре 1990 г. он посетил Киев, где председатель украинской Верховной Рады Кравчук сказал ему, что, хотя он и будет участвовать в обсуждениях, но не подпишет новый Союзный договор, проект которого был опубликован 24 ноября 1990 г. В те же дни в Киев прибыл Ельцин и между Украиной и Россией был подписан договор. Посол Мэтлок пригласил на обед руководителей ук-
267
раинского «Руха» («Я считал важным привлечь к ним общественное внимание…Они считали, что любой союзный договор будет лишь промежуточным пунктом на пути к независимости»317. Мэтлок считал ошибкой обращение Горбачева к автономным республикам и придание им статуса «субъектов» нового союза. «Горбачев терял в своей гонке с Ельциным в деле создания федерального союза на добровольной основе. Пытаясь приложить тактику «разделяй и властвуй» к России, он терял время — чего он уже не мог себе позволить»318.
Глава 15
ГОРБАЧЕВ СДАЕТ ПОЗИЦИИ
Горбачев начинает говорить как обманутый жених, которого покинули у алтаря.
Последнее ура Горбачева
15 октября 1990 г. норвежский Нобелевский комитет присудил Горбачеву Премию мира за 1990-й год. А 1б октября министра обороны СССР Язова посетил американский министр обороны Ричард Чейни. Общение не сделало их друзьями. Ничего похожего на особые отношения Шеварднадзе и Бейкера. Да как могло быть иначе, учитывая задачи обоих министров? Язов мог иметь любые особенности характера, но сознательно разрушать оборонительную систему страны у него не поднималась рука.
Вот как пишут американские исследователи: «Язов полагал, что его задачей является сохранить советскую военную мощь от заклания на алтаре перестройки. Он не скрывал, что ничего хорошего не вышло из дружбы Горбачева с Бушем, или Шеварднадзе с Бейкером, и он не хотел составить подобной пары с американским министром обороны. Язов продолжал жаловаться Дику Чейни на упадок советской военной мощи, на ослабление Советского Союза. Чейни знал, что ему полагается сочувствовать Язову, но он никак не мог даже имитировать это. В частных беседах он называл Язова человеком, лишенным теплоты. Язов ужинал с Чейни на даче министерства обороны под Москвой. В своем хосте Чейни восславил присуждение в 1990 году Нобелевской премии мира Михаилу Горбачеву. «И в зале наступила тишина, словно я сказал что-то неприличное». Присутствующие никак не выражали своего восхищения Нобелевской наградой да и самим Горбачевыми19. Интересно, восхищался бы Чейни Нобелевской премией своего президента, если бы тот разрушил американскую оборонительную систему?
В Кремле Чейни нашел Горбачева «в своей обычной агрессивной форме, но было видно, что бремя власти становится все тяжелее». Чейни поздравил советского президента с присуждением Нобелевской премии, а тот, зная, что министр прибыл от Язова, усомнился в искренности комплимента.
18 октября 1990 г. главный противник битвы в Заливе Примаков прибыл в Вашингтон. Бейкер, «избалованный общением с Шеварднадзе, быстро утомился от Примакова и «отослал» его к президенту Бушу. Президент никак не хотел видеть Примакова, но не принять его могло означать скандал, все-таки он был посланцем Горбачева. Примаков убеждал: «Не загоняйте Саддама в угол… Мы должны оставить ему тропу для отхода». Буш опять перечислил список преступлений Саддама. Примаков предложил сообщить Саддаму, что Вашингтон и Москва собираются сделать в отношении палестино-израильского конфликта — позитивным виделось предложение о созыве конференции по Ближнему Востоку. Буш ответил так: «Я ничего не собираюсь давать Саддаму… Идите и скажите ему, что встретили здесь глухую стену». Через неполный час после прощания Роберт Гейтс (ЦРУ) передал Примакову: «Президент поручил мне сказать, что вы сами выберете время отлета». Посланнику Горбачева без всякого политеса указали на дверь.