Большая Засада
Шрифт:
По дороге из Аталайи полковник свернул на тропинку и проехал через Большую Засаду, желая обсудить с Натариу, где возможно разместить группу переселенцев из Сержипи, которых он ожидал в Ильеусе. Они ехали из Эштансии — родного города полковника, и, как потом выяснилось, приходились ему родней. Он воспользовался случаем, чтобы проехать через долину — полковник был здесь во время прошлого сбора урожая, больше года назад. Уже тогда прогресс, наблюдавшийся в Большой Засаде, поразил его, что уж теперь говорить?
Он посетил плантации
Еще большим сюрпризом, заставившим его ахнуть от удивления, было строительство моста, которое уже практически подходило к концу. Масштаб работ, качество и отделка поразили его. Лупишсиниу и Гиду — мастера-плотники — со скромным удовлетворением выслушали поздравления полковника, и Лупишсиниу без тени обиды заметил:
— А полковник Робуштиану сомневался, что мы справимся.
Они рассказали, сколько народу помогало общему делу.
Уже упомянутый полковник Робуштиану и присутствующий здесь капитан Натариу вложились деньгами. Каменщики Балбину и Баштиау да Роза, гончары Меренсия и Зе Луиш, кузнец Тисау Абдуим — все они обернулись плотниками и строгальщиками. Даже проститутки, и те помогали.
Они задержались в домике Бернарды — полковник хотел посмотреть на ребенка, родившегося, когда он был здесь в последний раз. Он тогда выпил за его здоровье кашасы в заведении Фадула. Корока принесла кофе, а Бернарда из кожи вон лезла, демонстрируя сына — точную копию отца.
— Фабричная марка Натариу… — пошутил полковник.
Он побывал и в кузнице Каштора, поздоровался с Дивой. Большая Засада уже не была просто временным лагерем проституток, здесь появились семьи: на своем пути полковник встретил Динору и Изауру, на улице увидел Абигайль, а сейчас — Диву, и все были на сносях. Полковник снова вспомнил предсказание Натариу. Глядя с высоты того самого холма, где сейчас располагался его дом, на незаселенную равнину, на девственные заросли, на враждебный лес, Натариу видел завтрашний день. Полковнику никогда не удавалось найти объяснение волшебной силе, позволявшей мамелуку читать чужие мысли и предвидеть будущее. Индейская кровь, не иначе.
Перед обедом они зашли в лавку Фадула пропустить по стаканчику.
— Как вам это место, полковник?
— Еще несколько лет — и Большая Засада переплюнет Такараш. Не хватает только железнодорожной ветки.
Насытившись, он вышел из-за стола и отправился подремать в гамак на веранде, однако, прежде чем захрапеть, перемолвился парой слов с кумой Зилдой, рассказал новости из Аталайи.
— У сии Пкены появилась помощница, дочка покойного Тибурсинью — ты ведь помнишь ее, кума?
— Сакраменту? Отлично помню! Просто красавица!
На лице полковника, отмеченном печатью прожитых
— Сиа Пкена едва ходит. Эта девушка — настоящая удача. Работящая, как никто. Хорошая девушка, кума. Дом при ней глаз радует, она даже мной занимается. — Он говорил о служанке или о любовнице? — Между нами будь сказано, кума, но я сейчас больше времени провожу в Аталайе, чем в Ильеусе.
— А Вентуринья, кум? Есть от него новости?
Улыбка исчезла с лица полковника:
— Он все еще в Рио — кажется, навсегда туда перебрался.
— И все учится? Какой упорный! Никогда не видала, чтобы кто-нибудь так любил учиться. — В этих простых невинных словах была только похвала, ни тени лукавства.
— Так-то оно так, кума, но ведь уже пора остановиться. Если переусердствовать с учебой, то доктор превратится в бездельника.
Разговор прервал гнусавый крик попугая:
— Сукин сын! Сунь себе в зад!
Полковник закрыл глаза, пытаясь отогнать мысли о Вентуринье, который лодырничал в Рио-де-Жанейро. К чему расстраиваться? И все же он расстраивался, хотел того или нет, ведь этот болван был его единственным сыном. Ради него он работал без продыху, днями и ночами: вырубал лес, расчищал заросли, засаживал целые лиги какао, — брал в руки оружие, дрался, рисковал жизнью, отдавал приказы убивать и убивал сам. Ах, если бы не барышня Сакраменту, он бы уже окончательно потерял интерес к жизни, ведь деньги и власть — это еще не все.
Увидав, что он закрыл глаза, Зилда тихонечко вышла, стараясь не шуметь. Полковник не стал ее задерживать, позволив уйти, не возобновив нить разговора. Он не любил говорить об отсутствующем сыне. Бог знает, может быть, именно от того, что сына так долго не было, он все сильнее привязывался к своим старым слугам, простым людям. Сиа Пкена, которая состарилась в его доме, не продохнув ни дня. Негр Эшпиридау с седыми курчавыми волосами. Когда он пришел к нему с ружьем на плече, то был наемником средних лет, и с тех самых пор жил в особняке и сторожил сон полковника. Кума Зилда и кум Натариу. Натариу теперь кум и капитан, потому что кроме храбрости и верности, присущих и ему, и Эшпиридау, у него был еще и ум, он умел читать и писать и, что самое главное, командовать.
Это были простые и прямые люди, такие же, как барышня Сакраменту, которая ни разу не назвала его на «ты» и не позволила себе никакой фамильярности. Она всегда говорила «ваша милость» или «полковник», но голос и манеры служили ему утешением в его горестях, в его несчастьях. Она наполняла его силами, возвращала желание жить. Сакраменту чесала ему голову: он лежал в гамаке, а она сидела подле него на полу. От нее исходил запах листьев питанги, и в постели она прижималась к его груди, смеялась и вздыхала. Это был совет Натариу, и полковник ему последовал. Добрый совет, как и все прочие.