Больше, чем любовница
Шрифт:
– Еще никогда мой дом не пользовался таким успехом, – со смехом сообщила леди Уэбб после того, как ушел последний гость. – За что, как мне кажется, я должна благодарить герцога Трешема.
– Ну что же, – более язвительно, чем ей хотелось бы, сказала Джейн, – я ему премного благодарна. Если же герцогу вздумается вернуться, прошу вас, тетя Генриетта, передайте ему, что меня для него нет.
Леди Уэбб внимательно взглянула в глаза своей подопечной.
– Он так плохо с тобой обращался, Сара?
– Нет, нет, – решительно возразила Джейн. – Никто меня ни к чему
«Если не считать того, что он заставил меня полюбить его. А, узнав правду, стал холоден как лед и не захотел поверить мне даже в том, что я открылась ему навстречу так же, как он открылся мне. Если не считать того, что он перевернул во мне все чувства, оставив в душе лишь пустоту и смятение. Он сделал меня ранимой, скрытной, несчастнейшей из женщин».
Она не высказала свои мысли вслух, но леди Уэбб и без того сделала свои выводы.
– Если не считать того, что ты в него влюбилась, – тихо сказала она.
Джейн с испугом посмотрела на крестную и не смогла сдержать слез,
– Я ненавижу его, – со всей убежденностью произнесла она.
– Вижу, – с едва заметной улыбкой согласилась леди Уэбб. – Но почему? Ты можешь мне сказать?
– Потому что он бесчувственное, надменное чудовище, – всхлипнула Джейн.
Леди Уэбб вздохнула.
– О Боже, – сказала она, – ты действительно в него влюблена. Я не знаю, радоваться или плакать. Весь день я думала, что нужно сделать, чтобы помочь тебе оставить прошлое в прошлом. Я, собираюсь представить тебя королеве, Сара, а на следующий день устрою бал в твою честь. Я волнуюсь, как молоденькая девушка. Твой первый бал будет гвоздем сезона.
Ты знаменита, моя дорогая. И давай вместе строить планы на будущее.
Джейн мечтала об этом бале еще несколько лет назад. Но сейчас, накануне долгожданного события, она не могла думать ни о чем, кроме этого визита Джоселина – каким холодным и надменным он явился, намеренно не замечал ее и обратился к ней лишь затем, чтобы нанести оскорбление. Сколько дней прошло с того вечера, когда он закончил ее портрет и затем открыл ей свое сердце и плакал, держа ее на коленях?
Казалось, все это было в другой жизни.
Казалось, все это было с совсем другими людьми.
Теперь она ненавидела его.
И готовилась жить с вечной тяжестью на сердце.
И вдруг ее объял ужас. Ее портрет. Ее сокровище. Она покинула свой дом, не взяв его с собой!
Она сказала – «свой дом»?
Дом?..
Весь высший свет часов около шести пополудни совершал променад в Гайд-парке. Гуляющие обменивались взглядами, репликами, сплетнями, кто-то тут же становился объектом сплетен, дамы рассматривали последние модели туалетов, кто-то отчаянно флиртовал, кто-то благосклонно разрешал пофлиртовать с собой.
Джейн, в голубом платье с пелериной и в простенькой соломенной шляпке, подвязанной под подбородком широкой голубой лентой, с соломенного цвета зонтом в руках, была мила и очаровательна. Она сидела в новой коляске Фердинанда, сам же владелец этого роскошного экипажа на высоких рессорах, с откидным верхом
Она улыбалась, поддерживая забавную болтовню Фердинанда, весьма симпатичного молодого человека, который старался изо всех сил ее очаровать. Ферди был очень похож на старшего брата, и это сходство никак нельзя было причислить к его недостаткам.
Но наслаждаться в полной мере солнцем, воздухом, всей атмосферой прогулки Джейн мешали мысли об этом самом старшем брате юного джентльмена. Несмотря на все чудесные перемены, произошедшие с ней за последние сорок восемь часов – избавление от страха, возвращение к привычному образу жизни, в привычный мир, – Джейн, к своему ужасу, мечтала, чтобы время откатилось вспять – на неделю. Тогда они были вместе, он рисовал, она занималась рукоделием. День ото дня они становились все ближе. Они любили друг друга.
Смешные иллюзии!
Реальность – это то, что происходит сегодня и сейчас.
С коляске лорда Фердинанда подъехали два всадника. Один из них – виконт Кимбли, другой – герцог Трешем. Очень трудно было, глядя на этого надменного аристократа, даже про себя называть его «Джоселин». Впрочем, он, герцог Трешем, был, как обычно, мрачен, высокомерен и совершенно недосягаем. Он коснулся полей шляпы кнутовищем, поклонился и пожелал ей всего доброго, а вот Кимбли улыбнулся и поцеловал руку. Несколько минут продолжался обмен любезностями между виконтом Кимбли и пассажиркой коляски. Герцог все это время молча смотрел на нее.
Джейн, игриво вращая зонтик, с улыбкой согласилась на следующий день поехать кататься с лордом Кимбли. Потом, когда они разъехались, Джейн, все так же улыбаясь, проглотила стоявший в горле комок. Боль ушла внутрь и осела в груди.
Но сейчас не время жалеть себя. Надо, было слушать Фердинанда и прочих, кто раскланивался с ней. Не успел отъехать Джоселин, как навстречу выехала леди Хейуорд в открытом экипаже. Представив Джейн вдовствующей леди Хейуорд, Ангелина заговорила о том, что ее больше всего волновало.
– С нетерпением жду вашего выхода в свет – бала у леди Уэбб. Приглашение мы получили сегодня утром. Представьте, Хейуорд будет меня сопровождать, что для него уже подвиг – он редко выезжает на балы, поскольку находит их утомительными. Вы можете вообразить, чтобы танцы были скучны, леди Сара? И не надо так закатывать глаза, Ферди. Я не с тобой разговариваю. Кроме того, каждый знает, что танцам ты предпочитаешь драку. Ты и представить себе не можешь, какое нервное потрясение я испытала, узнав, что вы с Трешемом на днях вдвоем сдерживали натиск троих братьев Форбс. Хотя, как я уже говорила Трешему, победа куда больше стоила бы, если бы вы победили всех пятерых. Не понимаю, как два братца могли безучастно наблюдать, как разделывают троицу единоутробных.