Больше чем страсть

Линден Кэролайн

– Насколько больше?

Щеки Абигайль вспыхнули, однако она не отвела глаза, сцепив пальцы на коленях, чтобы скрыть нервозность.

– Что ты имеешь в виду?

– Я знаю, ты завела привычку гулять в лесу. Я также знаю, ты полюбила читать в тихом, уединенном местечке, и я никогда не считала тебя обманщицей, – сказала мать. – Но я не могу не задаваться вопросом – может, ты встречалась с этим джентльменом во время этих прогулок и прониклась к нему симпатией?

Абигайль смущенно кашлянула. В ее планы не входило признавать

так много, но лгать матери в подобных вопросах было бы роковой ошибкой.

– Вообще-то мы действительно встретили мистера Вейна, когда на днях гуляли с Пенелопой. Он искал свою собаку, потерявшуюся в лесу, и, поскольку он был так добр к Майло, мы предложили ему свою помощь.

– И вы нашли собаку?

– Нет, Пенелопа свалилась в грязь, и мы вернулись домой.

Миссис Уэстон молчала, устремив на нее испытующий взгляд. Абигайль попыталась убедить себя, что она никого не обманывает – в конце концов, все, что она сказала, правда – и она ничего не выиграет, если скажет больше.

– Я всегда доверяла тебе, Абигайль, – сказала наконец миссис Уэстон. – Ты вполне здравомыслящая девушка. Но даже здравомыслящие девушки могут терять голову из-за мужчин, особенно таких красивых и таинственных, как мистер Вейн. – Она кивнула в ответ на удивленный взгляд Абигайль. – Он очень приятной наружности. Неужели ты думала, что я не заметила? Я знаю, что этот лес разделяет Харт-Хаус и Монтроуз-Хилл, и он тоже имеет полное право там прогуливаться. Просто я хочу удостовериться, что ты по-прежнему остаешься благоразумной.

Абигайль на мгновение задумалась. Она вовсе не считала, что вела себя глупо или опрометчиво. Она расспрашивала людей о Себастьяне. Леди Саманта назвала его джентльменом. Многое из того, что говорилось о нем, не имело доказательств, поэтому она считала правильным подвергнуть эти слухи сомнению. Что касается остального… Может ли любовь или влечение укладываться в рамки благоразумия? Она не знала ответа.

– Полагаю, что да, мама, – сказала она.

– Надеюсь, что так. – Мать помедлила, глядя на нее. – Он что, более обаятелен в лесу, чем в гостиной?

Абигайль вспыхнула:

– Я сказала бы, менее сдержан.

– Насколько менее?

К облегчению Абигайль, она была избавлена от ответа стуком в дверь. Впрочем, облегчение оказалось недолгим, поскольку дворецкий, вступивший в комнату, объявил:

– К вам мистер Себастьян Вейн, мэм.

Выражение лица миссис Уэстон не изменилось, но она медленно повернулась к дочери, посмотрев на нее в упор.

– Вот как? Проводите его, Томсон, – велела она и, когда дворецкий, поклонившись, вышел, добавила с легкой иронией: – Как кстати.

Глаза Абигайль расширились.

– Я не имела понятия, мама! Ты, наверное, решила, что я заговорила о мистере Вейне, потому что знала, что он зайдет!

– А ты не знала? – Миссис Уэстон встала. – Интересно.

Абигайль вспыхнула. Что за невезение! И надо было Себастьяну выбрать

время для визита – после того как он столько раз отказывался прийти – как раз тогда, когда она пыталась убедить свою мать пригласить его на обед. Конечно, это совпадение выглядит как заранее спланированное. Тем не менее неловкость, которую она испытала, была вытеснена вспышкой восторга, вызванной его приходом. Охваченная предвкушением, она стояла рядом с матерью, когда дверь снова открылась.

Первой вошла Пенелопа с подозрительно пустыми руками.

– Смотрите, кого я встретила в холле! – радостно воскликнула она. А затем вошел он. Майло пронзительно залаял и, спрыгнув с дивана, кинулся к гостю и принялся обнюхивать его сапоги. Себастьян был одет в темно-синий сюртук и серые брюки, довольно скромные, но более элегантные, чем те, что носил в лесу. Его сапоги сверкали, а белоснежный галстук подчеркивал смуглый цвет загорелого лица. На этот раз его взгляд сразу нашел ее. Абигайль прикусила щеку, чтобы не просиять улыбкой, как влюбленная девчонка, и склонила голову, присев в реверансе.

– Миссис Уэстон, – сказал Себастьян, поклонившись. – Мисс Уэстон.

– Приятно видеть вас снова, мистер Вейн, – улыбнулась их мать. – Прошу вас, садитесь.

– Спасибо. – Он бросил взгляд на Майло, уткнувшегося носом в его сапог. – Это самое теплое приветствие из всех, что я получал в последнее время.

– Вы должны его извинить. – Миссис Уэстон потянулась к звонку. – Я распоряжусь отнести его наверх.

– Нет необходимости. Собака познает мир через обоняние. – Он нагнулся и протянул к щенку руку. Майло обнюхал каждый палец, а затем принялся их лизать.

– Вы ему нравитесь, – тепло сказала Абигайль. – Если обнюхивание означает «как поживаете, сэр», то облизывание руки означает «оставайтесь на чай». – Пенелопа рассмеялась, а их мать улыбнулась.

Себастьян взглянул на нее:

– Думаю, вы правы, мисс Уэстон. Собаки намного проще людей. Все, что им требуется, это обнюхать незнакомца, чтобы определить, враг он или друг.

– Это не так умно, как звучит, – заметила Пенелопа. – Мне достаточно взглянуть на некоторых людей, чтобы сказать, станем ли мы друзьями.

– Пенелопа, – произнесла миссис Уэстон тихим, но предостерегающим тоном.

– Майло одобряет мистера Вейна, – поспешно сказала Абигайль, сделав жест в сторону щенка, который продолжал облизывать руку Себастьяна. – Я никогда еще не видела его таким восторженным.

– Пожалуй, – снизошла ее мать. – У вас есть к нему подход, мистер Вейн.

Себастьян выпрямился.

– Я рад, что мне удалось завоевать его симпатию. – Он вытащил носовой платок и вытер пальцы, которые лизал Майло. Но, когда он попытался спрятать его в карман сюртука, трость, которую он прислонил к своей ноге, чуть не упала, и, пытаясь подхватить ее, он уронил платок. Майло, радостно залаяв, тут же вцепился в него зубами.