Большевики
Шрифт:
— Никак.
Мы помолчали. Она все еще обнимала меня и прижималась ко мне. Между тем, небо уже залилось багрянцем. Еще одинокая звезда на востоке купалась в сине-сиреневых сумерках. Но уже на багрянце востока засияли яркие отблески солнца. Уже близился восход. Где-то вблизи прокричал человеческий голос. Нам нужно было спешить. Я сказал ей об этом. Тогда она спросила:
— Где я тебя смогу найти?
— Это трудно сказать.
— Я напишу тебе на штаб армии, может быть передадут.
Я сделал неопределенный жест.
— Ну, прощай, милый. — Она хотела поцеловать меня, но я невольно отвернулся. Тогда она, не глядя на меня, пошла к реке, я же направился на юг. Вот, товарищи, какое приключение было у меня за время путешествия в армию. Как оно вам нравится?
Арон сидел сгорбившись и, казалось, не слышал последних слов Федора. Его лицо потемнело и нахмурилось.
— Что с тобою, Арон? Ты, право, серьезно нездоров, — сказал Федор.
— Я — ничего, — как-то беспомощно улыбнулся Арон: — мне тяжело.
— Да что с тобою? Ну, говори, дубина. — Оба друга смотрели на Арона с тревогой. Глаза Арона заволоклись слезами.
— Я теперь слаб, как ребенок, — сказал он все с той же беспомощной улыбкой. — Я не сплю уже пятую ночь.
— У фельдшера был?
— Дело не в фельдшере… — Черты лица Арона вдруг исказились. На шее и на лбу вздулись жилы. Он стал говорить отрывисто и громко.
— Ты спрашиваешь, что со мною?.. Она меня не любит. А я не могу быть без нее… Не мог-гу…
— Кто она? — спросил Федор.
— Не спрашивай, — оборвал его Михеев.
Арон, точно не слушая их, продолжал:
— Она меня не любит… Она любит другого… О-о-о! Ну, что мне делать? Скажи мне, Миша, ну, что мне делать? Ну, что?
— Успокойся, успокойся.
— Нет… Я должен умереть… или — нет… или убить его. Я не могу…
— Успокойся, Арон. Ну, успокойся.
— Он просто переутомился, — сказал Федор. — И дернул же меня чорт рассказать об этом приключении. Я думаю, Арон, что ты завтра в бой не пойдешь.
— Нет, — резко оборвал его Арон. — Я в бой пойду. — Арон уже владел собою. А вы, товарищи, забудьте об этой слабости… В бой же я должен пойти, так как кроме всего остального я военком участка… Ну, полно, полно хмуриться, Михей, ты видишь, я уже улыбаюсь. Не бойся, глупости не сделаю.
Глава пятая
Еще небо не рассвело как следует румянцем, а отряд уже тронулся в военный поход. Все, что было лишнего в отряде: дети, жены партизанов, больные, раненые, телеги, ящики, палатки, отбитое у врага продовольствие — все это было оставлено на поляне в Ивановской топи. Охранять стоянку оставили 40 человек партизанов, наиболее дряхлых и неумелых бойцов.
В мерцающих пустых сине-свинцовых предрассветных сумерках, среди призрачных елей, сосен и берез, продвигался отряд. Он растянулся на несколько верст узкой лентой. И впереди и с боков отряда ехали разведчики-кавалеристы.
За тремя батальонами партизанов шла пулеметная команда, тащившая на плечах поочередно разобранные пулеметы. В хвосте отряда двигалась отборная рота красноармейцев батальона — гордость командира. Командовал ею Большов.
Впереди отряда на лошадях гарцевал весь штаб. Между Фроловым и Федором ехала Феня. Как ни уговаривали ее остаться на поляне, она настояла на своем и поехала с отрядом.
Лес безмолвствовал. Местами отряд продвигался очень узкими тропинками по колеблющейся травянистой почве, среди густого влажного седого тумана. Местами колючий хлесткий кустарник тесно обступал со всех сторон змейку людей и вызывал глухое ворчание и ругань.
Уже посветлел воздух. Между деревьями заструились рассветные отблески. Часть неба поголубела. На востоке загорелась желто-зеленая полоса. Уже отряд прошел полпути и вышел на большую дорогу к местечку. У дороги устроили привал.
— Что-то замешкались батарейцы, — тревожно говорил Арон командиру. — Уже давно можно было не только быть здесь, но и у местечка. Еще вчера с полудня мы отправили орудия прорубленным путем сюда. Крюк, правда, большой, но все же со вчерашнего обеда по эту минуту можно было бы покрыть три таких расстояния.
— Ничего, заспались, — подбадривал Арона командир. Он был одет в старый костюм с гимнастеркой, раскрытой у ворота. — Сейчас явятся, думаю я.
Как бы в подтверждение его слов, из-за дальнего поворота леса послышался глухой стук железа. Это катились орудия и зарядные ящики. Скоро артиллеристы соединились с отрядом.
— Ну, мешкать нечего, — заторопился командир. — Нужно спешить в дорогу. — Отряд выстроился и пошел в дальнейший путь.
Небо пылало раскаленными кусками облаков всех цветов радуги. Мягкая дымчатая синева отошла далеко на запад. На ярко-светлом фоне неба, точно железные, резко вырисовывались причудливые очертания дальних деревьев. Отряд уже подходил к цели. Михайловское и местечко находились всего в нескольких верстах. Отряд разбился на две неравные части. Один батальон партизанов при 4-х пулеметах, под командою Старкина и Фролова, отошел в сторону. Он должен был итти боем на Михайловское, занять его и укрепиться в нем. На остальные два батальона и роту красноармейцев ложилась трудная задача — с боем завладеть местечком. Фролов и Старкин распрощались с товарищами из штаба и увели батальон в чашу леса.
— Ну, время и нам, — сказал командир. — Я думаю батальон пустить цепью с двух сторон. Рота же будет двигаться в центре фронта, частично прикрывая батарею.
— А пулеметы?
— Пулеметы мы придадим по два каждой роте.
— На сколько нам хватит снарядов и патронов? — спросил озабоченный Арон.
— Смотря каково напряжение боя. Для хорошего боя, ей-богу, и на полчаса не хватит и патронов и снарядов.
— Это плохо, — сделал вывод Арон.
— Но ничего не поделаешь — приказ, — точно оправдываясь, сказал командир.