Большие каникулы Мэгги Дарлинг
Шрифт:
— Мэгги, ой, Мэгги, — начал он.
— Такое начало всегда означает, что что-то произошло.
— Хорошо, — согласился Хэмиш. — Китаец ушел.
— Разве можно его так называть?
— Брось. Оставь этот тон. Он на самом деле китаец. Человек родом из Китая. Ergo, он — китаец. Так или иначе, он откланялся, расцеловался со всеми и ушел, бросив работу.
— О боже…
— Ты знаешь, этот парень — очень хороший фотограф. То есть я хочу сказать: самый лучший. Что ты ему такого сделала?
— А почему я должна
— Он орал об этом по телефону во всю глотку.
— О боже…
— Ты ему что-нибудь сгоряча наговорила или что?
— Да нет. Это на меня не похоже, ты же знаешь.
— Он пошел вразнос, совсем как сумасшедший. И более того, он сказал, что уничтожил все пленки, которые отснял до этого. Ты что, спала с ним?
— Гарольд!
— Похоже, что у него сердце разбито. У меня на это нюх.
— Ну, если тебе так нужно знать, то я действительно сделала это, — сказала она, шокировав себя этим признанием.
— Христос Спаситель, Мэгги. Больше всего я боялся этого, когда Кеннет убрался с экрана. Поэтому мне придется признать in loco parentis[30] необходимость защиты тебя от самой себя. Кстати, я заметил тебя, плохая ты девочка, с английским певцом в журнале «Пипл».
— Когда я встречусь с Конни Маккуиллан, то своими руками сверну ей шею.
— Тогда тебя поместят на первой полосе в «Пост». Эй, а что происходит между тобой и этим певуном?
— Все уже закончилось.
— Кто кого покинул?
— Гарольд, я, кажется, никогда не бросала трубку при разговоре с тобой?
— Мне хотелось бы думать, что мы с тобой говорим абсолютно прямо и открыто, как брат и сестра. И к тому же ты никогда на меня не обижалась.
— У меня очень трудный день. Неделя, месяц, — сказала Мэгги. — И вообще этот год — черт-те что.
— Дело в том, что мы уже заплатили этому китайцу шестьдесят тысяч, и если мы подадим на него в суд, чтобы вернуть деньги, то нам потребуется еще двадцать тысяч.
— Это все так ужасно. Ты не понимаешь. Мне всегда было так уютно рядом с Регги. Он остался на ужин. Мы напились. Все покатилось кувырком.
— После того как мы с Клариссой разругались, я вел себя как настоящий школьник. Любовь делает нас смешными, Мэгги. Я, конечно, говорил тебе об этом раньше. Хорошо, послушай, я завтра поспрашиваю, может быть, мы найдем кого-нибудь еще. Какая досада. У этого китайца есть свой стиль. И этот стиль в общем и есть имидж Мэгги Дарлинг. Но, думаю, новый облик — не самая плохая штука в этом мире. Ты могла бы даже подстричься. Скажем, «линька поденки» сейчас очень популярна.
— Что?..
— Поденка. Это такая муха, которая нравится форели.
— Звучит странно.
— Всего лишь муха-однодневка.
— Ну, хорошо.
— Мне кажется, что тебе бы понравилась ловля форели на муху. Это так расслабляет и отвлекает.
— Хммм.
— Чертовски. Одни только забросы могут часами держать тебя в напряжении на грани сумасшествия. Это настоящий спорт для Мэгги Дарлинг.
— Кажется, это то, что мне надо.
— У меня есть дом в Вермонте.
— В самом деле?
— В это время года я езжу туда на каждые выходные.
— Это что, приглашение, Гарольд?
— Да.
— И хочется, и колется.
— Колется? А это почему?
— Я не позволю тебе соблазнить меня.
— Мне начинает казаться, что у тебя в голове только дурные мысли, Мэгги. Да я уже старый перечник! Подумать такое. Я давно уже позабыл, что такое любовь. И почти уверен, что не хочу, чтобы мне об этом напоминали. В любом случае приглашение остается в силе. Запиши телефон — вдруг решишься.
Она записала номер, который он дал.
— Гарольд, я вовсе не хотела выставлять тебя свиньей, как некоторых мне знакомых мужчин. Ты ведь знаешь, что я очень ценю тебя как друга.
— Тогда окажи мне услугу.
— Что?
— Позвони китайцу и верни его.
— Он не берет трубку.
— Тогда оставь ему душевное сообщение. Ой. У меня в приемной ждет герцогиня Йоркская. До скорой встречи, надеюсь.
Регги Чан в самом деле не брал трубку, даже когда был дома. Тем не менее у него был великолепный автоответчик, и в его привычки входило избирательно отвечать на оставленные сообщения. Зная об этом, Мэгги была более расположена написать ему душевное письмо, но дружба с Гарольдом и Регги заставила ее решиться на более трудное дело и оставить сообщение на автоответчике. Она собралась с духом и позвонила.
— Привет, это — Регги, — веселым голосом произнесла пленка. Оставьте ваше имя и номер телефона, и я перезвоню вам.
— Я знаю, что обидела тебя, и мне очень-очень жаль, — начала Мэгги. — Я чувствую себя так глупо, что говорю это аппарату. Если ты там, Регги, то возьми, пожалуйста, трубку. Так или иначе, но я хочу поговорить с тобой, или увидеться с тобой, или и то и другое как можно быстрее. Я собираюсь сегодня на презентацию в музей Метрополитен. Я позвоню, когда буду в Нью-Йорке. Мы на самом деле должны поговорить. Я чувствую себя такой… Ох, я перезвоню позже.
Она приняла душ, надела простенькое шерстяное платье от Донны Каран с ниткой речного жемчуга, подкрасила глаза, прыснула на себя «L’Adventura» и поспешила из оглушающей тишины дома в свой мощный «лендкрузер». По дороге в город она слушала запись романа Генри Джеймса «Крылья голубки», стараясь поднять себе настроение. Но это было настолько безнадежно нудно, что, проезжая Нью-Канаан, она поставила запись Блоссом Диэри, поющую песни Коула Портера.
8
Разорен