Большое (не космическое) путешествие
Шрифт:
Не могу понять, завидую или нет – мама говорит, что не стоит торопить время. Но Люба, которая сидит напротив меня, вдруг начинает казаться такой взрослой – в прозрачных колготках и накрашенная. Да ещё Женя рядом – ногти в полтора сантиметра длиной, волосы собраны на макушке в узел, на щеках – перламутровая пудра.
– У меня тоже дома ящик битком набит, – небрежно говорит она.
– Мне мама отдала свой блеск для губ и лаки – но говорит, ими пользоваться можно только в торжественном случае, – тихо признаётся Алина.
Мы с
– Можно попробовать твои тени? – спрашивает Любу Женя.
– Берите. – И спустя пять секунд мы уже все усиленно прихорашиваемся.
В Лунино мы встретились с мальчиком и девочкой – братом и сестрой, бывшими Любиными соседями, а потом к нам присоединился ещё один её знакомый. Мы вместе пошли в пиццерию и заказали всё, что только можно.
Неправда, будто с мальчиками нашего возраста совершенно невозможно общаться: когда с ними гуляешь в компании, даже самые развязные могут быть нормальными, если хотят понравиться. Понравиться они в основном хотят Любе – то и дело порываются пойти вниз и купить что-нибудь ещё на свои деньги, если ей только захочется. На меня – ноль внимания, хоть я и «в макияже». В конце концов я полностью сосредотачиваюсь на еде.
Я съела три огромных куска пиццы и запила всё это молочным коктейлем.
– Давайте торт не будем пока заказывать, – простонала Люба.
Мы выкатываемся из пиццерии и, свернув в какой-то двор, падаем на скамейку: всё лучше еда усваивается на свежем воздухе. Друзья Любы ещё немного болтают с нами, а потом разбегаются «по делам». Затем Алине звонит папа и говорит, что через пятнадцать минут подъедет за ней, потому что вечером они собираются в гости – и вот уже нас остаётся четверо.
– Поели – и до свидания, – возмущается Люба.
– Не волнуйся, мы-то здесь, – успокаивает её Женя.
– Ну, мы же пойдём потом торт есть?
– Пойдём, конечно, только не сейчас.
– Да уж. Правда, мне уже получше стало. – Тут Люба впервые поднимает голову и окидывает пристальным взглядом высотное здание напротив нас. – Слушайте, а не хотите…
– Да, – свистящим шёпотом отвечает Женя.
– Тогда одна из нас дожидается, когда откроют дверь, а через некоторое время, когда никого не будет поблизости, впускает остальных.
Проникнуть в дом оказывается проще простого. Мы начинаем с последнего этажа, и первая вызывается Женя. Она несколько раз нажимает на звонок и возвращается в лифт, в котором мы её ждём. Прежде чем лифт едет вниз, мы слышим, как в двери скрежещет замок. На следующем этаже Люба проделывает то же самое.
– Мы звоним в двери, которые ближе к лифту, а это неинтересно, – говорит она. – Надо выбирать самую дальнюю.
– Наоборот, из ближней могут выскочить и сразу запрыгнуть к нам в лифт, – возражает Женя.
– Тогда, может, лучше по лестнице убегать?
– На лестнице легче догнать.
Я всякий раз боюсь, что дверь откроют раньше, чем мы сможем уехать, но
На шестом этаже случается непредвиденное: пока мы звоним, лифт кто-то вызывает с другого этажа, а обитатели квартиры, судя по звуках, уже вовсю отпирают замки.
– По лестнице, – задыхаясь, командует Люба и бросается бежать. Нас много, а я нахожусь дальше остальных от лестницы. Дверь распахивается, и в какой-то момент уже начинаю думать, что меня сейчас схватят, но этого не происходит.
– Куда? – выбегая из подъезда, спрашивает Люба.
– Слушай, – пытаясь отдышаться, смотрит вдруг на Любу Женя, – а где твои пакеты с подарками?
Люба в испуге разевает рот и машинально проводит рукой по воздуху.
– Не знаю, – лепечет она.
Повисает долгое молчание.
– В любом случае, бегали мы без пакетов всё это время – иначе почувствовали бы, что они мешают, – деловито уточняет Женя.
– Значит, они уже давно неизвестно где, – шепчет Люба.
– На скамейке? – неуверенно говорю я.
Растерянные, мы идём в сторону скамейки, на которой отдыхали после именинного пиршества, – но надежды почти нет. Какие-нибудь мальчишки, увидев бесхозные подарочные пакеты, десять раз уже могли залезть внутрь, раздербанить всё, разбросать, а то и вовсе уволочь с собой для понятных только им целей.
Возле скамейки действительно стоит мальчишка, довольно-таки неряшливого вида – но пакетов там нет. В руках мальчишки – одна-единственная косметичка ярко-розового цвета, содержимое которой он сосредоточенно изучает. Затем засовывает пальцы в рот и громко свистит.
– Пацаны! – вопит он. – Гляньте, чё я нашёл!
– Моя косметичка, – ахает Люба и кидается к мальчишке.
Тот ловко вскидывает руку в последний момент, и Люба остаётся ни с чем.
К нам бегут ещё трое пацанов примерно нашего возраста.
– Чё там? – нахально вопрошает самый высокий и самый оборванный из них.
– Та-ак, посмотрим, – говорит первый, с издевательским видом вытаскивая из косметички палетку теней. – Тени, – под улюлюканье дружков комментирует он высоким голосом, подражая женщине. – Может, накраситься? Ох, а это что? Блеск «Сладкие губки», – зачитывает он, и остальные мальчишки уже стонут от смеха – мерзко, с повизгиванием.
Люба, улучив момент, кидается на него сверху и начинает лупасить.
– Отдай, моё! – кричит она.
– А-а-а! – душераздирающе орёт пацан. – Убивают! – но косметичку не отдаёт.
– А ну, гад, говори, куда мои пакеты дел? – вопрошает Люба, осыпая его градом ударов.
Он меняет тактику и начинает делать вид, будто это доставляет ему удовольствие.
– О да… ещё… ещё… вот так, – с придыханием говорит он, пока она его колотит. И вдруг, поворачиваясь к ней, совсем другим тоном спрашивает: – Чего? Какие ещё пакеты?