Большой куш

Жара начала спадать. Джимми Берд закурил сигарету и, широко шагая, отметил на земле прямоугольник — размером с могилу, может, чуть шире и чуть длиннее. С математикой Джимми никогда не дружил — эта алгебра с ее цифрами и буквами была для него в средней школе сущим наказанием, — но зато он мог на глаз определить величину участка земли, прикинуть, сколько времени уйдет, чтобы

расчистить его поверхность и выкопать яму нужной глубины. Или канавы, могилы. Почва в Блэк Джек Пойнте заросла травой и прибрежным тростником высотой где-то по грудь, и Джимми представил себе, как будет выглядеть здесь яма шесть футов в поперечнике и такой же глубины. У него с партнерами уйдет на нее часа три непрерывной работы, учитывая, что в темноте они будут копать медленнее. Еще около часа придется потратить на то, чтобы разобраться с добычей, загрузить драгоценности в грузовик, а затем — прощай, нищета! Через несколько дней он уже будет нежиться у бассейна где-нибудь на Карибах и болтать с шоколадными девчонками в бикини. Он купит себе лодку, чтобы ловить рыбу в самой синей на свете воде, и, лениво развалясь на теплой палубе, будет смотреть на окружающий мир.

Но Джимми чувствовал себя неспокойно, несмотря на то что стоял ногами на миллионах.

— А что, если нас кто-нибудь увидит? — терзаясь сомнениями, спросил он сегодня утром.

— Тогда, Джимми, мы о них позаботимся, — хладнокровно ответил Алекс.

— Что значит «позаботимся»?

— Именно то, о чем ты сразу подумал, — ухмыльнувшись, сказал Алекс. Его усмешка выглядела странной из-за небольшого, изогнутого в виде полумесяца шрама в уголке рта. Казалось, будто он разговаривает с ребенком.

— Я против чего-то такого, — угрюмо произнес Берд и тут же понял, что совершил большую ошибку, поскольку продемонстрировал отсутствие решимости. Именно в этом его неоднократно упрекали жена, мать, отец и даже маленькая дочка Джимми.

Алекс продолжал улыбаться, словно не расслышал последних слов Берда, но от этой улыбки у того засосало под ложечкой.

— Я хотел сказать, что мы не должны оставлять за собой следов, — поспешил добавить Джимми. — Я это имел в виду.

Алекс криво улыбнулся и похлопал его по спине.

— Никаких следов не останется. Обещаю тебе.

Джимми Берд взял колышек с небольшим кусочком оранжевой флуоресцентной пластиковой ленты на конце и воткнул его в середину участка. Так им будет легче сориентироваться в темноте. Он почувствовал облегчение, вспомнив, что старика Гилберта сегодня ночью не будет дома. Коттедж Гилберта, который скрывался за густыми кронами дубов, отсюда не был виден, и это, подумал Джимми, к лучшему. Никто не увидит их. И никто не пострадает.

Никаких следов не останется. Обещаю тебе.

Чем больше Джимми вдумывался в эти слова, тем меньше они ему нравились, — не исключено, что он сам мог быть таким следом. Он невольно потянулся к пистолету, который на всякий случай для уверенности заткнул сзади за пояс рабочих штанов, и трижды похлопал по оружию. В какой-то момент он осознал, что делает это в ритме, который его дочка выбивает на голове своего плюшевого мишки. С тех пор как Берд покинул семью, он больше всего скучал по дочери. Чуть позже он обязательно пошлет ей денег на обучение. Быть может, эта математика с ее мешаниной из цифр и букв будет даваться ей легче, чем ему.

По его подсчетам, он должен был превратиться из землекопа в мультимиллионера примерно через двенадцать часов. Джимми Берд снова забросил металлоискатель на плечо и двинулся сквозь густые заросли дубов с искореженными стволами.

Они вернулись домой раньше намеченного срока из-за невыносимого скрипа кроватных пружин.

Хотя Пэтч Гилберт слыл романтиком, любовное гнездышко в недорогой гостинице с оплаченным завтраком, которое было набито всякими вычурными безделушками, явно не соответствовало его вкусу. Но так захотела подруга Гилберта, Туй Лин Тран,

и они поехали в Порт-Арансас, несмотря на то что это было не слишком далеко от Порт-Лео. Их поездку вряд ли можно было назвать полноценным путешествием, но Туй считала Порт-Арансас романтическим местом, потому что этот городок находится фактически на острове и, чтобы попасть туда, нужно плыть на небольшом пароме, наблюдая за дельфинами, которые появляются в воде, как только паром отходит от берега. Они прекрасно поужинали и выпили красного вина в итальянском ресторане; затем Пэтч принял таблетку, чтобы завести свой «двигатель», и они нырнули в постель. Однако он не успел даже снять с Туй ее скромный халатик, потому что уже в следующее мгновение стало понятно: при каждом их движении пружины этой по-настоящему антикварной кровати начинают завывать, словно привидения.

— Мы не будем заниматься любовью на этой кровати, Пэтч, — заявила Туй.

— Но я уже принял таблетку, — возразил Пэтч, который в свои семьдесят лет считал, что ни одна эрекция не должна уходить впустую.

— Нет, — упрямо повторила Туй.

— Сейчас понедельник, уже вечер. В гостинице практически никого нет. Никто не услышит нас, мой ангел, — настаивал Пэтч, покусывая ее за мочку уха.

— Нет.

Туй было шестьдесят девять, и она проявила завидное упрямство, чем, конечно, обидела Пэтча. Они поссорились. Поездка в Порт-Арансас была идеей Туй, хотя они приурочили ее ко дню рождения Пэтча, и теперь он переживал, что из-за какого-то скрипа им пришлось изменить свои планы. Они сгоряча быстро оделись, рассчитались за гостиницу и с испорченным настроением вернулись в Порт-Лео, в старый дом Пэтча в Блэк Джек Пойнте. Большую часть пути они напряженно молчали. Было около полуночи, когда Пэтч внезапно решил, что должен немного поухаживать за Туй. Когда они подъехали к его коттеджу, она хотела сразу же идти к себе домой, но он уговорил ее зайти, чтобы помириться и выпить немного вина.

Вся эта перепалка расстроила Туй, но спать ей явно не хотелось, поэтому Пэтч надеялся, что женщина теперь будет более сговорчивой и останется у него на ночь.

— Крошка, когда ты в последний раз гуляла по пляжу поздно ночью? — Пэтч Гилберт налил Туй еще один бокал пино нуар. — Сейчас, глубокой ночью, на берегу так романтично…

Туй улыбнулась.

— Когда-то давно я бежала по берегу в полночь и тащила за собой троих детей. Тогда я молилась об одном, — чтобы нас не подстрелили и чтобы в лодке нашлось местечко для меня и детей. Я покидала Вьетнам, Пэтч, и романтики в этом не было никакой. — Она нагнулась и поцеловала его — целомудренно чмокнула в мокрые от вина губы. — Мне пора идти. Я уже сто лет не ложилась так поздно.

Пэтч почувствовал, что время ускользает от него. Ее поцелуй вдохнул в него трепетную энергию двадцатипятилетнего. По крайней мере, так он чувствовал себя внутри.

— Пойдем со мной на пляж.

— А я думала, что ты уже разучился уговаривать женщин.

— Дорогая, если речь идет о том, чтобы уговаривать тебя…

— Слушай, а ты там, случайно, не глотнул еще одну таблетку?

— Они мне сейчас не нужны.

— Бесстыдник.

— У нас с тобой осталось не так уж много времени, чтобы стыдиться. Послушай, мы просто прогуляемся босиком по песку. — Голос Пэтча стал низким. Он взял бокал с вином у нее из рук и ласково продолжил: — Это так приятно — ощутить прикосновение влажного песка к своей коже.

— Пэтч.

— Детка, — тихо произнес он и нежно, почти робко поцеловал ее.

Во время поцелуя Пэтч чувствовал жгучее желание на грани острой необходимости. Его не оставляла изумленная надежда, какую он не ощущал со времени окончания средней школы, еще до службы в военном флоте, до своих занятий, связанных с продажей сверлильного оборудования, которые продолжались в течение долгих лет, и до того как рак унес жизнь его жены Марты и он остался один. Надежда на то, что его все-таки ожидает десерт, не давала Пэтчу покоя. Он любил Туй, но никогда не отказывался от своей привычки превращать занятие любовью в осторожное завоевание женщины.