Большой ментовский переполох
Шрифт:
Полковник поднялся, прошелся перед ребятами, затем остановился и начал говорить:
– А дело в том, что преступник, которого вы уличили в убийстве Николая Мартышкина, вовсе и не преступник.
– Почему? – невольно вырвалось у Вени.
– Потому что никого он не убивал. И с чего вы вообще взяли, что он убийца? – Теперь Василий Наумович обращался непосредственно к Кулапудову.
– Но ведь Ирма нашла кепку, потом бутылку с водкой, привела нас к этому Недоделову, – начал оправдываться Веня. – Это же улики.
– Это не улики, это просто вещи, принадлежащие человеку. На них что,
– Кровь была на самом подозреваемом, товарищ полковник, – не в силах больше наблюдать за издевательством над сокурсником, вмешался Пешкодралов.
– Ах, кровь была, – иронично протянул Стеблов. – Это вам жена сказала?
– Так точно, – кивнул Леха.
– А сами вы эту кровь видели? – прищурившись, спросил Василий Наумович.
– Нет, не видели, – мотнул головой Пешкодралов.
– Так вот знайте, все, что рассказала вам гражданка Недоделова, от начала до конца является ложью, – ошарашил новостью полковник.
– Но ведь она же показания дала, сама написала... – попытался было возразить Кулапудов, но Стеблов его перебил.
– Как написала, так и уничтожила, – сообщил он и, увидев на лицах курсантов непонимание, пояснил: – Она свои показания просто взяла и съела.
После этих слов изумленный вздох шестерых курсантов пронесся по учительской. Первым пришел в себя Федя и спросил:
– Но зачем она это сделала?
– Жалко ей муженька своего стало, вот и решила на попятную пойти. Но не в этом дело. Здесь и свинье с первого взгляда стало бы понятно, что Недоделов к убийству Мартышкина не имеет никакого отношения.
– Выходит, что мы хуже свиньи, раз с первого взгляда не поняли, – пробормотал себе под нос Дирол, но Стеблов эту фразу услышал.
– Вот именно, курсант, – безжалостно подтвердил он. – Запомните раз и навсегда, что сначала вину человека надо доказать, а потом предъявлять ему обвинение. А вы что сделали? Нашли кепку, бутылку и давай невинного человека в тюрьму запихивать. А вы хоть выяснили, каким образом Недоделов был связан с Мартышкиным и какой повод у него был для убийства?
– Мы не смогли, потому что Недоделов пьян был, – вновь попытался оправдаться Веня, но на полковника и это не подействовало.
– Вот сначала надо было выяснить, а потом уже и всем рассказывать, – поучительным тоном заявил он. – Так что теперь вы просто обязаны найти настоящего убийцу, дабы снять клеймо позора, какое вы навесили, со всей милиции нашего города. Понятно?
Курсанты кивнули.
– А раз понятно, то действуйте.
После этого Стеблов попрощался с Мочиловым, оделся и ушел. Едва за полковником закрылась дверь, как Глеб Ефимович чуть не с кулаками накинулся на своих подопечных.
– Ах вы разгильдяи, – ругался он. – Таким дураком меня выставили. Ну все, с этой минуты я вам спуску не дам. Чтобы раскрыли это дело в самые короткие сроки, иначе переведу вас к Садюкину.
Эта угроза подействовала лучше всяких ругательств. Попасть в группу к Фролу Петровичу не хотелось никому из ребят, а потому они наперебой принялись уговаривать Глеба Ефимовича:
– Не надо, не отдавайте нас. Мы найдем убийцу, и тело найдем.
– Тогда идите и ищите! – рявкнул Мочилов, и курсантов как ветром из учительской сдуло.
– Разгильдяи, – бросил им вслед Мочилов, но ребята этого уже не слышали.
– И где нам теперь искать этого убийцу? – недоумевал Веня, обращаясь к сокурсникам.
– Прежде чем искать убийцу, сначала надо бы найти труп, – разумно заметил Федя.
– Это еще сложнее, – откликнулся Кулапудов.
– А я думаю, нужно разузнать как следует, с кем этот Мартышкин общался, какие интересы имел, ну и все такое, – подал идею Антон Утконесов.
– А еще лучше, с кем он встречался в последнее время, – продолжил его мысль Андрей.
– Надо бы как следует с его женой поговорить, – предложил Пешкодралов. – А то как-то непрофессионально все получилось. Пришли, обыск устроили, ничего толком не расспросили и удрали. Настоящие милиционеры так не работают.
– Все верно, теперь будем действовать методично, внимательно и не спеша, – подвел итог всему сказанному Веня.
В этот момент из-за угла учебного корпуса появился Садюкин. При виде курсантов на лице его появилась такая ехидная улыбочка, что ребятам сразу стало не по себе.
– Видимо, что-то задумал, – определил значение этой улыбки Дирол. – Ох, чует мое сердце, он мне еще отомстит за то, что я его в пьянстве уличил.
Санек не ошибался, Фрол Петрович действительно вот уже вторые сутки вынашивал в голове план как морального, так и частично физического нанесения вреда ленивым и мерзким, как он считал, курсантам из группы капитана Мочилова. Последнего Фрол Петрович очень уважал и даже восхищался его терпением и спокойствием по отношению к своим подопечным. Но вот сами подопечные Садюкину очень не нравились, и особенно это чувство усилилось после конфликта с курсантом Зубоскалиным. Это надо же было заявить, что расскажет всем о маленькой, но очень приятной утренней слабости Фрола Петровича – выпить рюмочку-другую для поднятия тонуса.
С таким неуважением к собственной персоне тщеславный Садюкин смириться никак не мог, а потому задумал простую, но очень коварную месть, которую должен был испытать на себе не только Зубоскалин, но и все его друзья за компанию.
Хитро улыбаясь в предвкушении скорой расплаты с врагами, Фрол Петрович приблизился к курсантам и елейным голоском спросил:
– А почему это вы не на занятиях?
– Потому что нас Мочилов к себе вызывал, – отчитался за всех Веня.
– Так-так, а какое у вас сейчас должно быть занятие? – продолжал допытывать физрук.
– У нас? Э-э... – замялся Веня.
– У нас сейчас физкультура должна быть, – подсказал ему на ухо Пешкодралов.
– У нас должна быть физкультура, – счастливо отозвался Кулапудов и тут же осекся, поняв, что именно к Садюкину на занятие они и опоздали.
– То есть вы опоздали ко мне на занятие, – уже менее ласковым голосом уточнил физрук.
– Фрол Петрович, – первым опомнившись, затараторил Федя. – Извините, но мы же не специально, нас к себе Глеб Ефимович вызывал...
– А вам, курсант Ганга, пока никто слова не давал, – перебил его Садюкин. – В общем, так, на сегодня у меня запланировано новое, придуманное мною и мною же усовершенствованное испытание.