Большой шеф Красной капеллы: Впервые в мире беседы с Леопольдом Треппером
Шрифт:
Красивая жизнь Кента закончилась. Началась новая, некрасивая жизнь...
Первую ночь они провели в полицейском участке, на вокзале, лежа на ледяном цементном полу. На другой день их на машинах из Марселя перевезли в Париж, на улицу Соссэ. День спустя — в Брюссель, а затем в главную гестаповскую тюрьму в Бельгии — Бреендонк.
Когда железные решетки со зловещим скрежетом опустились за ними, Маргарет Барча забилась в нервном припадке. С ней произошел сердечный приступ.
Винсенте Сьерра (Кент) внешне был спокоен. Его несколько раз допрашивали, но без применения насилия. Он выбрал путь, которым должен был пройти до конца.
На одном из допросов А.М. Гуревич (Винсенте
На большом черном «Мерседесе» их обоих перевезли в Берлин, в главное здание гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Кента увели и заперли в камере подвального помещения, где в соседних камерах уже находилась берлинские антифашисты Харро Шульце-Бойзен и Арвид Харнак, с которыми он совсем недавно встречался во время своей командировки. Маргарет Барчу отвезли в тюрьму на Александерплатц.
С ужасом вспоминала Маргарет Барча те дни: «Они продержали меня четыре дня в камере тюрьмы Александерплатц, затем отвезли в гестапо. Винсент был там. Бедный мой, он пережил страшный удар: впервые увидел меня скверно одетой, ненакрашенной, растрепанной... Гестаповец, присутствовавший при этом, заметил его волнение и сказал: «Предлагаю условие: вы остаетесь с ней на весь день, но ночью начнете говорить». Винсент согласился. Теперь я его видела каждый день. Но гестаповцы все еще не доверяли нам: представьте, после каждой встречи они осматривали у меня полость рта, чтобы проверить, не переложил ли Винсент мне в рот какое-нибудь послание во время поцелуя! Даже в тюрьме со мной стали лучше обращаться. Вилли Берг часто приходил навестить меня. О! Это был гадкий тип, настоящая гестаповская морда!»
Бывший резидент советской разведки в Брюсселе и Марселе заговорил. Он знал немало и многое рассказал; наивно думать, что все его признания были занесены в гестаповские протоколы — ни одна разведка в мире не захочет выдать своего агента, пока он нужен ей...
В феврале 1943 года Винсенте Сьерра и Маргарет Барча еще в Париже, он на улице Соссэ, она — в тюрьме Фрэн. Вскоре после прибытия из Берлина, где они провели несколько дней, у нее снова начались нервные припадки. Тогда, в сопровождении двух охранников, к ней в камеру приводят Кента.
Маргарет рассказывала:
«Я была некрасива, без макияжа, безумно издергана: сдали нервы». Эсэсовцы, увидевшие, как разрыдался Кент, были поражены. Он бросился перед ними на колени с криком: «Я сделаю все, что вы хотите, только пощадите ее, отпустите».
Пойдем за судьбой бывшего агента Кента, еще раз послушаем исповедь-рассказ Маргарет Барчи, которая героически сражалась за жизнь своего мужа даже в фашистских застенках и фактически спасла его... Она не сможет ничего сказать «о подвигах» Винсенте Сьерра на разведывательном фронте, потому что почти ничего не знала тогда о том, но поведает нам то, о чем ни в своих интервью корреспондентам, ни в воспоминаниях с телеэкрана не захотел рассказать ее бывший возлюбленный Винсенте Сьерра, он же — Анатолий Гуревич.
Вот что написал о ней неугомонный француз Жиль Перро.
«21 июля Маргарет Барча вышла из тюрьмы Фрэн в сопровождении сотрудницы гестапо и вместе с ней села в поезд, отправляющийся в Марсель. В последние дни перед отъездом в камере ее заставляли репетировать роль. Надо было убедить окружающих,
В игре с Москвой, затеянной гитлеровской контрразведкой, каждый солист играл свою роль.
Винсенте Сьерра во время одной из прогулок в саду даже сказал Леопольду Трепперу: «Я уверен, что ты на них не работаешь и хочешь их провести...»
И несмотря на то, что тот заверил его, что он ошибается, Кент в своем предположении все-таки оказался прав... Он ничего не знает о том письме — отчете Отто, отправленном по партийному каналу ФКП в Москву через Жюльетту, но подозревает в действиях своего бывшего начальника какой-то подвох, опасный и для себя.
И каждый раз, во время прогулок в саду особняка в Нейи, пристально вглядывается в невозмутимое, внешне очень спокойное лицо Леопольда Треппера, задавая немой вопрос: «С кем ты сейчас? Что задумал?»
Личные амбиции, заносчивый и эгоистический характер, а главное — страх за свою жизнь мешают А.М. Гуревичу сделать первым шаг навстречу Отто, признаться в допущенных ошибках, попросить совета и помощи. Все это выше его сил, и он просто не способен на такой шаг.
Леопольд Треппер слишком хорошо узнал своего бывшего помощника за эти годы, чтобы поверить ему и доверить свои замыслы.
В течение многих недель пребывания в Нейи они встречаются и, не говоря ни слова, расходятся. Каждый сделал свой выбор, каждый идет своим путем.
Нет, совсем не зря билась в истериках в тюремных камерах Блондинками не зря стоял на коленях перед гестаповскими палачами ее муж Винсенте Сьерра...
Бывший советский разведчик выполнил свои обещания, данные зондеркоманде: Москва была далеко, а смерть совсем рядом и уже трогала его своей костлявой рукой.
«Меня и не мучили особенно, — признается он позже в одном из своих интервью. — Стальные наручники, которые не снимали несколько месяцев ни днем, ни ночью, ослепительный электрический свет & камере смертников — не в счет. Больше всего меня поразили и заставили ужаснуться несколько десятков радиограмм, посланных от моего имени в Центр и пришедших ко мне в то время, когда я находился в гестапо...»
В германской контрразведке умели работать со своими жертвами и добивались своего — любой ценой. Не об этом ли предупреждал своего бывшего помощника Леопольд Треппер, пытаясь отправить его в Швейцарию или Алжир?
Радиостанция «Марс» после долгого перерыва снова заговорила из Марселя, но на этот раз не своим, а чужим, «коричневым» голосом...
Резидентура ГРУ Золя занимала особое место среди других разведгрупп накануне нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, она не была затронута провалами, которые произошли в Бельгии, Голландии, Германии, так как не была связана с ними, и в силу военных обстоятельств оказалась законсервированной.