Бомарше(Beaumarchais)
Шрифт:
Два года, 1771 и 1772, в течение которых Пьер Огюстен не только трудился над «Цирюльником», но и из пристрастия к трагедии делал наброски фрагментов оперы «Тарар», окончательно оформившейся лишь в 1787 году, он жил со своей семьей в особняке на улице Конде. После того как брат вторично овдовел, хозяйство взяла в свои руки Жюли; папаша Карон, несмотря на свои семьдесят лет, продолжал предаваться забавам, более свойственным зеленым юнцам, а маленький Огюстен учился произносить первые слова.
Пришли новости из Испании: возможно, они тоже наложили отпечаток на декорации «Цирюльника». Зять Бомарше архитектор Гильбер умер от алкоголизма, и эту смерть никто не стал оплакивать. Вдова его вторично вышла замуж за одного из своих испанских друзей, некого г-на Сальседо, который очень скоро исчез из ее жизни, оставив без гроша. Г-жа Сальседо вернулась
«Я хотел бы, чтобы все, кто меня окружает, были счастливы», – любил повторять Бомарше, и частично это желание воплощалось в жизнь. Жано де Мирон по его рекомендации получил должность секретаря у принца де Конти, а его жена, по словам Жюли, делала все, чтобы «ее катающийся как сыр в масле, изнеженный, зацелованный, находившийся у нее под пятой (но не рогатый) муженек был доволен жизнью». В этом описании без труда узнается стиль «Цирюльника», к созданию которого Жюли бесспорно приложила руку.
Семейство Лепин, обосновавшееся в старой часовой лавке Каронов на улице Сен-Дени, процветало; зять Бомарше прославил свое имя и пользовался заслуженным авторитетом в цехе часовщиков.
Этот период относительного затишья – тучи, правда, уже начали сгущаться на горизонте – был омрачен печальным событием: 17 октября 1772 года умер маленький Огюстен. Бомарше горько оплакивал сына, то единственное, что оставалось у него от короткого брака с Женевьевой Уотблед – вдовой Левек. Но ему не свойственно было долго горевать, и он вполне мог повторить вслед за Монтескье, когда-то сказавшим: «Учение было для меня первейшим лекарством от жизненных невзгод; не было ни одного огорчения, которое не рассеялось бы после часа чтения». Литературное творчество, рожденные им мечты о славе, а также удовольствие, которое, по всей видимости, получал этот любитель наслаждений, когда писал пьесы, заставляли его забыть все неприятности и залечивали любые раны, нанесенные судьбой.
Сударыни, если наши шутки
Нанесли урон вашей стыдливости,
Не будьте слишком строги
И простите нам этот грех.
Дамы с удовольствием откликались на этот легкомысленный призыв; если их стыдливость и была задета, они никак этого не показывали. Из многочисленных амурных похождений Бомарше нам известны только несколько. В частности мы знаем, что крошка Долиньи, исполнительница роли Евгении, а позже Розины, не осталась равнодушной к чарам их создателя.
В 1773 году одно из его любовных приключений получило огласку. Примерно за год до этого Бомарше стал любовником актрисы Театра итальянской комедии мадемуазель Менар. Эта связь, скрепленная скорее чувственностью, нежели глубоким чувством, видимо, была продиктована также и практическими интересами: с помощью любовницы Бомарше рассчитывал протолкнуть на сцену этого театра своего «Севильского цирюльника» в виде комической оперы. По иронии судьбы эта любовная связь, наоборот, стала причиной того, что постановка «Цирюльника» была отложена на долгие годы.
Начало же было обнадеживающим: считая свою комедию вполне готовой к выходу на сцену, Бомарше принес ее в «Комеди Франсез», где увидели свет его первые творения.
3 января 1773 года автора уведомили о том, что пьеса принята к постановке, что репетиции начнутся в ближайшее время, а премьера назначена на масленицу. Комиссия по цензуре поручила дать заключение о тексте пьесы журналисту Марену; этот человек, призванный сыграть значительную роль в жизни Бомарше, был также цензором «Евгении», и его замечания имели вполне объективный характер. Потребовав сделать кое-какие исправления, 13 февраля 1773 года Марен дал добро на постановку «Севильского цирюльника».
Увы! Всего за два дня до этого судьба Бомарше сделала крутой поворот, и Пьер Огюстен, отнюдь не по своей воле, оказался в критической ситуации: на карту было поставлено его доброе имя.
Глава 19ССОРА С ГЕРЦОГОМ ДЕ ШОНОМ (1773)
Среди знакомых, которых
Наделенный гигантским ростом, недюжинной силой и столь бешеным характером, что в припадке гнева он почти терял рассудок, герцог де Шон, несмотря на врожденный ум и явную склонность к наукам, имел самую скверную репутацию. Он прославился своими дуэлями по любому, даже самому ничтожному поводу и судебным процессом с собственной матерью, который затеял из-за денег. Высланный в двадцать четыре часа за неблаговидное поведение из Франции, Шон много путешествовал: из Египта, где он прожил длительное время, герцог привез на родину множество диковинных предметов, имеющих отношение к естественной истории, и несчастную обезьяну, которую он каждый день бил. Этот эксцентричный вельможа проникся к Бомарше безграничной симпатией и оказал ему высшую милость, на какую только был способен по отношению к человеку низкого происхождения: он занял у него денег. Дело в том, что, хотя Шон и должен был унаследовать солидное состояние, тяжба с матерью очень осложняла его финансовое положение.
В порыве дружбы герцог даже представил Бомарше своей любовнице – актрисе Театра итальянской комедии, что было весьма кстати для автора комической оперы. Отзывы о мадемуазель Менар были самыми разными. Лагарп, например, считал ее обычной куртизанкой, но думается, это было преувеличением. Начинала она как цветочница, имела соблазнительную фигуру и, судя по портрету кисти Грёза, очень миловидное личико. Желая пробиться в жизни, мадемуазель Менар сочетала торговлю цветами с занятиями грамматикой, совершенствовала свою речь и прислушивалась к мнению поэтов и музыкантов по поводу своих артистических способностей. Благодаря многочисленным покровителям в 1770 году она была принята в труппу Театра итальянской комедии, на сцене которой дебютировала в роли Луизы в пьесе Монсиньи «Дезертир». Молодая актриса понравилась публике, хотя критики называли ее игру спорной, голос слабым, а внешность вульгарной. Мадемуазель Менар, которая по натуре отнюдь не была недотрогой, совершила большую ошибку, отвергнув ухаживания главы Управления зрелищ, а им был не кто иной, как герцог де Ришелье. Оправданием юной девице служило то, что этому любителю клубнички давно перевалило за семьдесят. Кроме того, герцог де Шон уже почтил актрису своим вниманием, и она не собиралась упускать такого покровителя. Став его любовницей, она убедилась, насколько герцог ревнив: он вынудил ее покинуть сцену и ограничил круг общения, хотя все же позволял видеться кое с кем из писателей, например, с Мармонтелем, Седеном, Рюльером и Шамфором, а однажды сам привел к ней Бомарше. Тот умел быть неотразимым, а вдовство уже начало тяготить его. Как писала в шутку его сестра Жюли:
Он был так хорош.
Что ради него тигрицы
Превращались в овечек.
Мадемуазель Менар, уставшая от грубых выходок герцога де Шона, колотившего ее наравне со своей обезьяной, сразу же пала в объятия Бомарше. Поначалу герцог как будто бы весьма спокойно отнесся к этому и даже посочувствовал другу, что тот попался в такую ловушку. При этом сам он продолжал время от времени навещать мадемуазель Менар, поскольку имел от нее малолетнюю дочь. Герцог охладел к своей бывшей любовнице, презирал ее и частенько бил, но не мог смириться с тем, что молодая женщина даже не скрывала, что была гораздо счастливее в объятиях бывшего часовщика, чем в объятиях герцога и пэра. Он начал устраивать ей такие ужасные сцены, что ради обретения спокойствия мадемуазель Менар уговорила Бомарше оставить ее. Поскольку актриса не оправдала его надежд на постановку с ее помощью «Цирюльника» на сцене Театра итальянской комедии, Пьер Огюстен спал с ней исключительно ради чувственного удовольствия, ни о какой любви между ними и речи не было. Так что он легко расстался с любовницей, но это не успокоило герцога де Шона, который продолжал третировать мадемуазель Менар. Та укрылась от него в монастыре, но спустя некоторое время, решив, что гроза миновала, вернулась домой и стала созывать к себе друзей.