Бомба-свастика
Шрифт:
И я остался на службе.
Отдел SOE понемногу канул в историю, приняв в мирное время сперва название DI6, а потом MI6. Потом ушел в отставку Старик, а я прослужил все пятидесятые годы, пока воспоминания не сделались навязчивыми.
Каждую ночь мне снилась Лаура.
И наконец, в начале 1962 года я вышел в отставку.
На следующее утро — в разведке никто не ждет уведомления об увольнении — я сидел на скамейке в Сент-Джеймсском парке, читая забытую кем-то «Дейли Скетч», вдыхая запах цветущих рододендронов, мимо которых раньше
Газетные заголовки были крупными. Западный мир, пережив припадок паранойи, вызванный кружащими над головой спутниками, был исполнен следующего чувства: ПОРА ВЕРНУТЬ СВОЕ НАЗАД.
Под «своим» в данном случае подразумевались Соединенные Штаты.
Журналистов интересуют личности, а окруженный их вниманием человек намеревался взлететь на огненном драконе в небо. Однако за этими заголовками… Ну, после того многозначительного отсутствия Вильгельма Первого на Нюрнбергском процессе я всегда знал, как сложатся дела далее.
Смяв газету, я швырнул ее в урну.
Трафальгар-сквер ничуть не переменилась с того самого дня, когда на нее упала бомба-свастика, соединив наши с Лаурой жизни.
Уайтхолл также остался прежним. Но к тому времени, когда я прошел Парламент-сквер и вышел на улицу Виктории, дома сделались прозрачными — зелеными, синими, красными, — медленно минуя стадию желе в своем морфологическом цикле, а под ними ярко разодетые лондонцы разъезжали на цветных тирексах по бульварам, сверкавшим как стрекозиные крылья.
Я вспомнил о том, как приятель Лео, священник Джек, говорил о значимости поворотных точек в истории, и подумал, что наследие Менделя только сейчас освоено в полной мере и действительно определяет облик современности.
Вестминстерский собор, как и Вестминстерское аббатство в дальнем конце улицы, сохранил свой первоначальный облик посреди преобразующейся биоархитектуры, а одноместные и двухместные планеры-альбатросы кружили над головами, давая возможность насладиться зрелищем.
Я поднялся по ступеням.
Высокий сводчатый потолок остался таким же черным, как был во время войны, ярко сияли огоньки свечей, и стеклянные витражи сверкали во всем своем великолепии. Пахло ладаном, священник в алтаре служил мессу. Это был не Джек: он находился в Южной Америке, на миссионерской работе.
– Иже еси на Небесех, да святится…
Я повернул назад, к входу.
Для меня здесь не было места.
Прибегнув к услугам настоящего агентства Томаса Кука, я заказал билет. Отдел SOE давно уже был ликвидирован; и даже среди сотрудников MI6 немногие расшифровали бы это сокращение.
Как ни странно, мне казалось, что так и должно быть.
Стояла обжигающая жара, хотя весна еще только приближалась. Солнце пылало на безоблачном синем небе. Здесь было жарче, чем в Нью-Мексико, и еще влажность.
Я лежал в колючей и редкой, иссушенной солнцем траве, пробивавшейся из песка то там, то здесь. Мягкой тряпочкой я протер окуляр винтовки, прежде чем снова припасть к нему глазом. В толпе военные мундиры мешались с гражданскими нарядами. Женщины в песочного цвета платьях, широкополых шляпах и коротких белых перчатках. Моей цели не было видно.
Слишком рано.
Я отвернулся, положил на землю винтовку и поднял лицо к небу. Надо мной не было ни дирижаблей, ни летучих филермышей: их держали в стороне от этого места. И этой единственной прорехой в сети наблюдения я намеревался воспользоваться.
Жаркая Флорида: прошло три года с тех пор, как мы с Феликсом в последний раз ловили здесь рыбу — тогда он сумел вытащить огромного тунца, несмотря на торчащий вместо руки крюк, — и после этого я избегал встреч с ним. Однако общение с Феликсом помогло мне выйти на нужных людей, благодаря чему я и лежал теперь с заряженной пневматической винтовкой в руках, дожидаясь нужного мгновения.
Лаура, единственная моя…
Но это потом. А пока сосредоточься.
Огромный и великолепный серебристый гиперзавр ожидал старта: несравненно больших размеров, чем любой построенный прежде летающий дракон, переполненный энергией, готовый рвануться в небо, в пространство, облететь нашу планету с отважным одиноким пилотом на борту.
Я аплодировал его отваге.
Уже скоро. Подрегулируем прицел…
Вот он.
Тот, кого я искал, появился среди сановников на правительственной смотровой платформе, обращенной к мысу Канаверал. Облаченный в белый полотняный костюм, по-прежнему светловолосый — после войны он не стал утруждать себя возвратом прежней внешности, — он занял место возле пятизвездного генерала.
Тот похлопал его по спине и предложил сигару.
Богатство, слава, возможность открыть свободному миру путь в космос. Вопреки его прошлому: в годы войны он-де работал практически в условиях тюремного заключения.
Рев далеких сирен.
Начался отсчет.
Далекий рокот, с которым выхлестнулась энергия огромного гипердракона… языки белого пламени ударили вниз, яркие, как само солнце.
Перекрестье…
Дракон вот-вот оторвется, человечество делает шаг к звездам, но я вижу перед собой только эту белую голову.
Успокойся.
На сей раз со мной нет Петра, готового помочь; ответственность лежит лишь на моих плечах.
Вдохни…
Старт.
Рев оглушал даже здесь. Приветственные крики наблюдателей перекрыл рык поднимающегося дракона.
Задержи воздух в груди.
Вот он — в центре.
Согласен, это триумф всего человечества. Первый шаг по предстоящей нашему виду дороге.
В фокусе прицела: лицо, светлые волосы.
Я не ошибся.