Боргильдова битва
Шрифт:
Он не знал, какая судьба ждала детей Меняющего Облик, а именно — Волка и Змея. Едва ли завидная, и едва ли он мог бы им помочь. Отец Дружин заставил себя не вспоминать и не думать. Слишком сильно начинало жечь в груди, и даже он, владыка Асгарда, пусть и сгоревшего, пусть и обращённого в прах, — мог наделать глупостей. Скажем, кинуться на Ямерта с одним мечом, погубив все надежды на месть.
Нет, он останется здесь, в молодом мире, где всё ещё можно направить по совсем иному пути.
…Потом они достигли суши. Тоже молодой — но уже успевшей испытать на себе превратности не одной войны.
— Здесь, похоже, тоже нашлись свои асы и ваны, — вслух сказал Отец Дружин Слейпниру.
…Долго можно вести речь, как Старый Хрофт странствовал под новым для себя небом, как вслушивался в отзвуки магии, как, уже безо всяких жертв, чертил и резал новые руны, руны нового мира. Пусть они куда слабее тех, былых, хьёрвардских — здесь ему воевать не придётся.
Как этот мир зовётся, кто здесь правит — он узнает, рано или поздно. Пока же надо выбрать себе место для жилья и посмотреть, на что ещё способен бог Один, оказавшись в местах, «куда ни волк не прорыскивал, ни вран не пролётывал».
…Место нашлось. Далеко на северо-востоке, правда, вдали от моря; но зато вокруг возвышались молодые горы, покрытые густыми, девственными лесами, так похожими на леса северного и восточного Хьёрварда. Юный мир, которому не давали состариться войны тех, кого Старый Хрофт счёл такими же Древними Богами, как и он сам; здесь хватало магии, здесь действовали вырезанные бывшим владыкой Асгарда руны, и он, не мешкая, взялся за работу.
Плох тот бог, что не знает людских умений, особенно — кузнечного ремесла. Конечно, гномы всегда оставались непревзойдёнными мастерами, но и Старый Хрофт за долгие века научился кое-чему.
Сейчас надлежало всё это вспомнить. И самому начать учить других.
Он начал с железа. С первого друга всякого, кто замыслил мщение. Болотную руду он добывал по всем правилам — копая глубокий колодец, подкрепляя стены чем придётся, включая магию, и потом выгребая бурую массу. Не торопясь, выветривал, обжигал, просеивал, пока не набиралось достаточно, чтобы начать плавить.
И первой крице он улыбнулся почти так же, как улыбался бы ребёнку.
С этого мира начнётся моё возвращение, думал Старый Хрофт, орудуя молотом — самой первой вещью, что он смастерил. Его выковывать пришлось обтёсанным камнем. В этом мире у меня появятся ученики и сторонники. Магия сильна здесь, здесь не может не быть тех, кто способен к самому изощрённому чародейству; а уж он, Отец Дружин, постарается, чтобы они учились бы на чужих ошибках, а не на своих.
(Комментарий Хедина: здесь у меня появилось ощущение, что Отец Дружин или чего-то недоговаривает, или в самом прямом смысле вводит читателя в заблуждение. На что он мог рассчитывать? На армию чародеев под своей командой? О да, Ямерт бы очень, очень испугался. Если же серьёзно, то глава Молодых Богов как раз отличался храбростью — он не дрогнул, когда Ракот, одержав целую вереницу побед подряд, подступил к самому Обетованному, он оставался уверен в себе, когда мы с Восставшим стояли лицом к лицу с ним на ступенях памятной лестницы, за миг до того, чтобы сделаться Богами Равновесия. Не сомневаюсь, что никакие рати не заставили бы Молодых Богов сдаться.
Я дописал комментарий до этого места и остановился. В памяти невольно вставала всё так же сцена: мы с Ракотом и Хрофтом лицом к лицу с Ямертом, у меня в руках — зачарованный диск, у Отца Дружин — жезл, исторгающий души. И то, и другое оружие — создания самих Молодых Богов, могущественные, но не настолько, чтобы единым махом сделать… что?
Вот тут-то и крылось не дававшее нам с названым братом покоя столько лет: мы нанесли удар, Ямерт исчез вместе с остальными братьями и сёстрами, «вынесенный приговор не исполнился», как сказал Великий Орлангур, и наши противники «перестали быть богами». [9]
9
Вот как описывался этот момент в «Гибели Богов»:
«Ямерт смог подняться, из руки его вновь хлынул поток обжигающего пламени. Однако он не успел ещё как следует впиться в нас огненными языками, как внезапно всё исчезло. И до меня донёсся холодный чужой голос, неторопливо произнёсший:
— Не мешай им исполнить свой долг, Ямерт.
Я с трудом разлепил обожжённые веки. Подле меня стоял человек в тёмно-зелёном плаще, спокойный и безоружный. Он невозмутимо скрестил руки на груди; а вот Молодые Боги отшатнулись, словно увидав перед собой самого Неназываемого. Замерли даже неукротимые Драконы Времени.
— Орлангур… — выдохнул изумлённый Ямерт.
— Он самый, — последовал холодный ответ. — Вы сами дали мне право появиться здесь — когда решили бежать, бросив Обетованное на съедение чудовищу из иных областей Творения. Я прочёл ваши мысли. Ваши чары — для меня не секрет. И я знаю, что вы готовы были скорее дать погибнуть всему Упорядоченному, чем признать своё поражение. Как же, а вдруг Магу удалось бы? Ну же, Ямерт, — не мешай им.
— Скорее — не мешай тебе! — прошипел Владыка Солнечного Света. — Разве эти ничтожные колдуны могут владеть столь
— Может, и так, — последовал спокойный ответ. — Но мы будем продолжать этот бессмысленный разговор или ты всё-таки удалишься отсюда и дашь нам остановить Неназываемого?
— Брат! — раздался звенящий от сдерживаемых слёз голос Я лини. — Прошу тебя! Заклинаю!
— Молчи! — рявкнул на сестру Яэт. — Пошли, покажем им, что ещё кое-чего стоим и наши приговоры исполняются в любом случае!
— Разумеется, вы же перестанете быть Богами, если столкнётесь с невыполнимой задачей, если вынесенный вами приговор не будет приведён в исполнение, — холодно усмехнулся Дух Познания.
Однако развить эту тему он не смог — шестеро Молодых Богов отбросили колебания и бросились вперёд, готовые решить последний спор Сил в истории Упорядоченного. Ямбрен взял свой меч у Ямерта.
Орлангур не пошевелился — лишь бросил на нас короткий и пронзающий, точно молния, взгляд. И я понял — Дух может владеть знанием, может помочь советом, иногда придаст сил и в настоящем бою, но здесь мы обязаны справиться сами. Такова природа странных, непонятных нам ограничений, наложенных неведомо кем на поистине безграничную мощь этого существа, Золотого Дракона Познания.
Не сговариваясь, мы с Хрофтом шагнули вперёд. В моих руках оказался Диск Ямерта, Отец Дружин сжимал Исторгающий Жезл. Поступь Ямерта уже не была столь величавой, как в начале нашего поединка, — мы изрядно потрепали его, другим Богам немало досталось от Драконов.
Волна испепеляющего жара хлынула нам навстречу, однако мы успели, превозмогая боль и страшное чувство от рвущихся связей меж человеческим и колдовским в наших сущностях. Мы успели: я — послать почти в упор Диск Ямерта, а Хрофт — вонзить в протянутую руку Бога — в ту, что извергала огонь, — Исторгающий Жезл.
От страшного вопля под нашими ногами начала разверзаться земля; но поток испепеляющего пламени иссяк.
Мы отскочили назад. Ни Диска, ни Жезла в наших руках уже не было — однако Боги исчезли, и на ровной поляне перед Источником я не увидел и поверженного — как нам хотелось бы верить — Ямерта.
Орлангур поспешно обратился к нам:
— Торопись, Маг Хедин. — В голосе его впервые зазвучала тревога. — Ещё немного, и мы потеряем всё. Силы Неназываемого возрастут настолько, что его не остановит уже ничто. У тебя амулет Бога — действуй. Маг Хедин, или, вернее сказать, бог Хедин — потому что вы с Ракотом и Хрофтом теперь владеете Упорядоченным!»
Как всегда, восьмизрачковый дракон оставался верен себе и говорил загадками. Ведь до той поры, пока Ямерт и его присные живы и действуют, приговор нам с Ракотом и Хрофтом формально ещё может быть приведён в исполнение. Или же его непременно надо было свершить, «оставаясь богами»? Но почему тогда диск и жезл сделали то, что сделали, совершенно точно не имея для этого достаточно мощи?
Или всё это и впрямь было спектаклем, разыгранным как по нотам великим интриганом Сущего, ещё именуемого порой Духом Познания?
Нет, признавался я себе. Хедин — Истинный Маг ещё мог бы поверить в заговор столпов Третьей Силы, мог даже горячо взяться за расследование — меня-прежнего манили подобные коллизии, коварные потайные планы со множеством вложенных друг в друга секретов — но Хедин, бог Равновесия, не мог себе позволить верить в подобное. Потому что это означало бы, что нет никакого равновесия, нет и всевластного закона, нашего с Ракотом проклятия, а есть лишь всевластие Орлангура с Демогоргоном, двух братьев — Духов Познания и Соборной Души Мира.
Сперва нам с Ракотом всё казалось просто и понятно, Молодые Боги струсили, бросились бежать, предали и бросили Упорядоченное на съедение Неназываемому. Это и лишило их божественности. Упорядоченное, как заявил нам Великий Орлангур, выбрало нас.
Но божественность — это не кошель с золотом, это не знак, не символ, вообще не что-то вещественное. Как его можно лишиться? Посредством каких сил (или заклятий, или механизмов) происходит такое? Или здесь скрыто что-то совсем мистическое, не могущее быть объяснённым в пределах известной нам магии?
Впрочем, вернёмся к Отцу Дружин, устроившемуся в новом и молодом, как он утверждает, мире. Он пропустил описание самого «устраивания», строительство дома и прочее, и начинает рассказ сразу со своих «гостей».)
Дом вышел на славу. Крепкий, вросший глубоко в землю сложенным из дикого камня основанием. Стены из вековых стволов, крыша — словно заросший мхом холм. Причудливо заплетены и ведущие к «дому Высокого» пути-дороги: кто попало не пройдёт, не проберётся. Знание должно оставаться «запретным» — тогда к нему придут сильные и неуёмные, кому тесны старые пажити.