Бородинское побоище в 3D. «Непобедимые»
Шрифт:
Я отвечал ему, что, напротив, мне кажется, нам должно атаковать завтра неприятеля: ибо в делах нерешенных упорнейший всегда остается победителем. Это было не хвастовство с моей стороны; может быть, я обманывался, но я именно так думал во время сего разговора. Князь Кутузов тогда же, в присутствии Его Высочества герцога Александра Вюртембергского, начал диктовать адъютанту своему Кайсарову план завтрашней атаки, а мне приказал немедленно пересказать об оной изустно генералу Дохтурову».
И эта весть, объявленная от имени главнокомандующего, которую каждому хотелось услышать, поднимала дух солдат и офицеров, придавала новые силы…
Потери двух армий
Горели желанием продолжить сражение и в наполеоновском лагере. Однако потом обе стороны начали считать свои потери. Картина у тех и у других получилась страшная.
Шеф батальона Луи-Жозеф Вьонне де Марингоне:
«При наступлении утра 8 сентября я прошелся по полю битвы; я увидел, что во многих местах трупы были навалены один на другой, текли ручьи крови; поле было все осыпано ядрами и картечью, точно градом после сильной бури; в местах, которые больше подверглись огню, особенно против нашей батареи, ядер, осколков <…> и картечи было такое множество, что можно было подумать, что находишься в плохо убранном арсенале <…> Я не мог постичь, каким образом хоть один человек мог уцелеть здесь».
Адъютант генерала Сокольницкого Роман Солтык:
«Утром Наполеон сел на лошадь и в сопровождении многочисленной свиты, среди которой был и я, отправился на поле вчерашней битвы и сделал смотр разным корпусам, так храбро на нем сражавшимся. Я заметил значительное уменьшение в составе наших батальонов, так что некоторые, на мой взгляд, не насчитывали в своих рядах и 100 человек. Эта громадная потеря не может быть приписана исключительно гибели солдат в сражении; многие из солдат были посланы подбирать раненых и относить их в госпитали, другие были отправлены добывать припасы по окрестным деревням.
Подъехав к маленькой, дотла сожженной деревне, мы увидели, что земля была сплошь покрыта убитыми; попадались целые ряды московских гвардейцев — это были полки Семеновский и Литовский, совершенно разгромленные.
Оттуда мы направились к Бородино вдоль высот, где была выстроена русская армия. Они также были покрыты трупами. Мы заметили, что по всей линии в общем на одного убитого француза приходилось трое русских, и это может дать понятие о пропорциональности потерь обеих армий, тем более что мертвых еще не успели похоронить и они лежали там, где пали. Что касается наших раненых, то под центральный госпиталь был приспособлен Колоцкий монастырь. Этот обширный монастырь, расположенный всего в 8 верстах от поля сражения, мог вместить большое их число».
Бивак французской армии вечером после сражения (худ. Б. Зис)
Ординарец штаба императорской квартиры Жан-Рош Куанье:
«Ночь мы провели на поле битвы, а на другой день император приказал подобрать раненых. Зрелище, которое мы увидали, привело нас в дрожь».
Офицер-квартирмейстер Н. Н. Муравьев:
«Иные полки почти совсем исчезли, и солдаты собирались с разных сторон. Во многих полках оставалось едва 100 или 150 человек, которыми начальствовал прапорщик. Вся Можайская дорога была покрыта ранеными и умершими от ран <…> Безногие и безрукие тащились, не утрачивая своей амуниции. Ночи были холодные. Те из раненых, которые разбрелись по селениям, зарывались от стужи в солому и там умирали».
Подпоручик Н. Е. Митраевский:
«Наша рота потеряла два целых орудия, два подбитых, два передка и несколько зарядных ящиков. Один подпоручик был убит, подполковник тяжело ранен, один офицер исколот палашами, два контужены. Остались невредимыми штабс-капитан и один подпоручик; людей и лошадей потеряли наполовину».
Начальник артиллерии 3-го кавалерийского корпуса полковник Любен Гриуа:
«Эта битва, названная французами битвой на Москве, а русскими — Бородинской, началась в шесть часов утра и продолжалась до наступления ночи без перерыва. С обеих сторон огонь был ужасен. Обширное пространство, на котором шла битва, было во всех направлениях изрыто ядрами, и потери были громадны с обеих сторон».
Под этими словами, наверное, мог бы подписаться любой из участников сражения.
Численность потерь русской армии разные свидетели оценивают по-разному.
Генерал Л. Л. Беннигсен:
«У нас выбыло из строя свыше 30 000 человек, в том числе было убито или ранено 9 генералов, притом самых видных, как, например, князь Багратион, который вскоре умер от полученных им ран».
Британский генерал Роберт Вильсон:
«С русской стороны из генералов погибли трое и семнадцать ранено; было убито и ранено 1800 офицеров».
Генерал И. Ф. Паскевич:
«С нашей стороны <…> убито до 15 тысяч, ранено более 30 тысяч, в плен попалось около 2 тысяч человек. В день сей Россия утратила князя Багратиона, генерала графа Кутайсова и Тучкова».
Генерал А. П. Ермолов:
«Сражение сие есть жесточайшее из всех, в последние войны происходивших; ему уподобляется одно Ваграмское (бывшее в 1809 году между французами и австрийцами): оно стоило нам более 20 генералов, до 1800 убитых и раненых штаб— и обер-офицеров и до 36 тысяч нижних чинов».
Адъютант Кутузова А. И. Михайловский-Данилевский:
«Наша потеря убитыми, ранеными и без вести пропавшими, считая всех, выбывших из строя 24-го и 26-го августа, составляла более 55 000 человек».
Некоторые русские части было уничтожены практически полностью.
Офицер 50-го егерского полка Н. И. Андреев:
«В 7 часов вечера я <…> поехал вперед к деревне Семеновской, которая пылала в огне. На поле встретил я нашего майора Бурмина, у которого было 40 человек. Это был наш полк <…> В 11 часов была дивизия собрана, всего до 700 человек. В Одесском командовал поручик, в Тарнопольском — фельдфебель и так далее; в нашем — полковник и три офицера со мною».
Напомним: 50-й егерский, Одесский и Тарнопольский пехотные полки — это полки из славной дивизии генерала Д. П. Неверовского. От нее почти ничего не осталось.
Генерал Д. П. Неверовский:
«После генерального сражения у меня в дивизии 2000 человек, и офицеров весьма мало. Я получил в оном сражении жестокую контузию еще поутру от ядра в левую руку, но не мешало мне оставаться во фронте».
Не лучше обстояли дела и в других дивизиях, например, во 2-й сводно-гренадерской дивизии генерала М. С. Воронцова.