Бородинское поле. 1812 год в русской поэзии (сборник)
Шрифт:
В диких вырыта скалах:
Глыба тяжкая покрыла
Полководца хладный прах.
Здесь страдал он в ссылке душной,
Молньей внутренней сожжен,
Местью страха малодушной,
Низкой злостью истомлен.
Вырывайте ж бренно тело —
И чрез бурный океан
Пусть фрегат ваш мчится смело
С новой данью южных стран!
Он придет, он в пристань станет,
Он его храним судьбой;
Слыша весть о вас, воспрянет,
Встретит пепел дорогой, —
С шумом буйных
Поздней ревности полна,
В дни несчастья, в дни страданий
Изменившая страна!
Было время, были годы —
Этот прах был бог земли:
Взглянет он – дрожат народы,
Войска движутся вдали.
А пойдет он, строгий, бледный,
Словно памятник живой, —
Под его стопою медной
Содрогнется шар земной,
В поле вспыхнет буря злая,
Вспыхнут громы на морях,
И ложатся, умирая,
Люди в кровь и царства в прах!
И в те дни своей гордыни
Он пришел к Москве святой,
Но спалил огонь святыни
Силу гордости земной.
Опускайте ж тело бренно
В тихий, темный, вечный дом,
И обряд мольбой смиренной
Совершите над вождем.
Пусть из меди, пусть из злата,
Камней, красок и резьбы
Встанет памятник богатый
Той неслыханной судьбы!
Пусть над перстью благородной
Громомещущей главы
Блещет саван зим холодный,
Пламя жаркое Москвы;
И не меч, не штык трехгранный,
А в венце полнощных звезд —
Усмиритель бури бранной —
Наша сила, русский крест!
Пусть, когда в земное лоно
Пренесен чрез бездну вод,
Бедный прах Наполеона,
Тленью отданный, заснет, —
Перед сном его могилы
Скажет мир, склонясь главой:
Нет могущества, ни силы,
Нет величья под луной!
Конец 1840
7 ноября
Когда мы разрыли могилу вождя
И вызвали гроб на сияние дня,
В нас сердце сжалось от страха:
Казалось, лишь тронем свинец гробовой,
Лишь дерзко подымем преступной рукой
Покров с могучего праха —
Сердитые волны вскипят на морях,
Сердитые тучи взбегут в небесах
И вихрь средь знойного поля!
И снова польется потоками кровь,
И, вставши, всю землю потребует вновь
Боец – железная воля!
Мы сняли покровы: глядим – небеса
Спокойны, безмолвны поля и леса
И тихи, зеркальны волны!
И всё озлатилось вечерним лучом,
И мы вкруг могилы стоим и живем,
И сил и юности полны;
А он недвижим, он – гремящий в веках,
Он, сжавший всю землю в орлиных когтях,
Муж силы, молния брани!
Уста властелина навеки молчат,
И смертью закрыт повелительный взгляд,
И смертью скованы длани.
И снова скрепляя свинец роковой,
Тогда оросили мы горькой слезой
Его доску гробовую:
Как будто сложили под вечный покров
Всю силу души, и всю славу веков,
И всю гордыню людскую.
Конец 1840
Еще о нем
Нe сила народов тебя подняла,
Не воля чужая венчала,
Ты мыслил и властвовал, жил, побеждал,
Ты землю железной стопой попирал,
Главу самозданным венцом увенчал,
Помазанник собственной силы!
Не сила народов повергла тебя,
Не встал тебе ровный соперник;
Но тот, кто пределы морям положил,
В победном бою твой булат сокрушил,
В пожаре святом твой венец растопил
И снегом засыпал дружины.
Скатилась звезда с омраченных небес,
Величье земное во прахе!..
Скажите, не утро ль с Востока встает?
Не новая ль жатва над прахом растет?
Скажите!.. Мир жадно и трепетно ждет
Властительной мысли и слова!..
Начало 1841
Каролина Карловна Павлова
1807–1893
Москва
День тихих грез, день серый и печальный;
На небе – туч ненастливая мгла,
И в воздухе звон переливно-дальний,
Московский звон во все колокола.
И, вызванный мечтою самовластной,
Припомнился нежданно в этот час
Мне час другой, – тогда был вечер ясный,
И на коне я по полям неслась.
Быстрей! быстрей! И у стремнины края
Остановив послушного коня,
Взглянула я в простор долин: пылая,
Касалось их уже светило дня.
И город там палатный и соборный,
Раскинувшись широко в ширине,