Бородинское поле
Шрифт:
забываем о потерях. Разгоряченный воин часто не ощущает
своих ран, которые потом оказываются смертельными. У меня
есть дивизии, в которых потери личного состава достигают
шестидесяти процентов. Да, господин фельдмаршал, больше
половины. И вам это известно, так же как и мне. Я думаю,
знает ли фюрер, что Смоленск стоил нам двухсот пятидесяти
тысяч лучших сынов Германии?
– Вы преувеличиваете, Клюге, - поморщился Бок.
– Откуда
такая
Но Клюге не обратил внимания на его реплику и
продолжал:
– Под Ельней полегло еще сорок пять тысяч. Ельня,
мизерная точка на карте, в сущности, по европейским
понятиям, это даже не город, а деревня. И сорок пять тысяч! А
сколько таких Ельней лежит на нашем пути к Москве! Таких и
покрупней.
– Он вплотную уткнулся глазами в карту и начал
читать: - Гжатск, Вязьма, Можайск. Где-то здесь должно быть
знаменитое русское поле. Бородино. Поле былой славы и
бесславия. А оно между тем на нашей карте даже не
обозначено.
– Что вы этим хотите сказать, Клюге? Ваши исторические
экскурсы по меньшей мере неуместны. История не
повторяется.
– История не повторяется. Но меня беспокоят наши
потери. Тысячи, десятки, сотни тысяч!.. Наши ресурсы не
беспредельны. И мы должны считаться с реальной
обстановкой. Ожесточенное сопротивление русских, их
способность не только стойко обороняться,- но и наносить
контрудары вносят коррективы в наши планы. Я имею в виду
темп наступления. Осенняя распутица и русское бездорожье
доставят нам много неприятностей. А потом - зима, русская
зима!..- Какая распутица, какая еще зима?
– Бок поднялся из-за
стола и удивленно уставился на генерала.
– Вы отдаете отчет
своим словам, Клюге? Москва падет в течение ближайшего
месяца, и вся Восточная кампания закончится до первых
заморозков. Падение Москвы будет означать окончание войны
с Россией.
– Я в этом не уверен, Россия не Бельгия, и Москва не
Париж.
– Клюге вздохнул и отошел от карты.
Теперь они стояли друг против друга, столкнувшись
откровенными взглядами. Бок понял намек: год тому назад
немецкие войска, которыми командовал он, фельдмаршал
фон Бок, для вторжения во Францию совершили фланговый
бросок через Бельгию, которую прошли триумфальным
маршем, не встретив сколько-нибудь серьезного
сопротивления и не понеся никаких потерь. Доверительный
разговор подчиненного генерала показался фельдмаршалу не
просто странным, но слишком рискованным.
– Вы устали, Клюге, и я удивлен, -
глядя в сторону. - Вам надо отдохнуть. - Бок бросил
настороженно-вопросительный взгляд на молчавшего Гёпнера.
Ему хотелось знать, что думает на этот счет командующий
сильнейшей танковой армией. Но холодное лицо и застывшие
глаза Гёпнера были непроницаемы. Тогда он спросил
напрямую: - И вы такого же мнения, генерал?
– Наши потери в танках велики, экселенц, - с
официальной сухостью ответил Гёпнер.
– Прежде чем начать
новое наступление, надо пополнить соединения новыми
танками. Довести до штатного комплекта.
– Армия устала, - чувствуя поддержку, заговорил Клюге.
–
Армия требует длительного отдыха, Я считаю, что было бы
разумным закрепиться на нынешних рубежах и отложить
наступление на Москву до весны. Это позволит нам сохранить
сотни тысяч жизней немецких солдат. Новое наступление
сейчас потребует от нас колоссальных жертв. Напрасных и
ничем не оправданных.
– Этого делать нельзя, - быстро и решительно, точно
испугавшись предложения Клюге, отозвался Гёпнер. - Это
означало бы катастрофу. У русских появилось новое оружие,
которое превосходит наше. Я имею в виду их артиллерию,
которую они называют "катюшей". Она сеет среди наших
солдат панический страх. Затем - их танки Т-34 вступают в
единоборство с нашими T-IV и побеждают. Сейчас, к нашему
счастью, у русских мало и "катюш", и танков. Но, если
отложить кампанию до весны, русские войска получат в
достаточном количестве эту технику. Нет, я не могу с вами
согласиться. Надо наступать, пока противник не оправился.
Приказ фюрера - взять Москву до наступления зимы - я считаю
единственно правильным.
Бок одобрительно закивал головой и, чтобы не
продолжать полемику на довольно скользкую тему, быстро
сказал:
– Разрабатывается операция "Тайфун". Мы с вами будем
ее осуществлять. Наш "Тайфун" должен смести Москву вместе
с защищающей ее Красной Армией... Готовьтесь, господа. Я
вас больше не задерживаю.
Генералы откланялись и вышли. Но слова Клюге
оставили в душе фельдмаршала нехороший осадок. "Да он
безумец, - было первой мыслью.
– Он просто паникер и трус". И
в то же время мысль о неослабевающем, а всевозрастающем
сопротивлении русских, а следовательно, и о возрастающих
потерях немцев беспокойным червячком поселилась в нем.