Босоногий гарнизон

Дроботов Виктор Николаевич

— Где ты? — спросил Аксен.

— Здесь я, — отозвался Семка, и через минуту над высокой травой показалась его белая голова.

— Айда за мной, ребя, я винтовки нашел.

— Врешь, — в сердцах перебил Тимошка. — С перепугу померещилось.

— Это я вру? — выходя из травы, возмутился Семка. — Лопнуть мне на этом месте, винтовки видел!

Семка опять нырнул в траву, и его белая вихрастая

голова замелькала над осокой. Разведчики побежали за ним. Семка привел их к ложбине и, махнув рукой, остановился.

— Глядите, — прошептал он.

По ложбине были разбросаны пустые ящики, чернела глубокая воронка, а в траве виднелись стволы винтовок. Разведчики ползком добрались до ложбины.

Винтовок было двенадцать. В траве нашли и тяжелый цинковый ящик. Открыв один уголок, Аксен обнаружил новенькие патроны.

— Надо бежать в хутор, — сказал Аксен, — расскажем сержанту.

— А винтовки здесь оставим? — спросил Максимка.

— Оставим. Только давайте нарвем травы и прикроем их. Запомните это место.

— Запомним. — Максим окинул взглядом лес, приметил два высоких тала, но потом подумал, поднял каску, валявшуюся под ногами, и сделал на этих талах зарубки.

Ребята нарвали осоки, прикрыли винтовки и патроны. Перед закатом солнца они вернулись в хутор. Но как ни спешили, они опоздали. Красноармейцы покинули хутор несколько часов назад.

Аксеновская разведка не понадобилась гарнизону. В то время как Аксен с казачатами пробирались в пойму, в Вербовку примчался нарочный и передал командиру отделения приказ немедленно покинуть хутор.

Ничего этого не знал Аксен, когда с ребятами вернулся в хутор.

Отец с помятым от тревоги лицом хмуро встретил сыновей у калитки.

— Где пропадали, чертята? — сурово спросил он.

— Куропаток ловили, — спокойно ответил Аксен.

— Да, куропаток, папаня, — не моргнув глазом, соврал и Тимошка.

Филипп Дмитриевич подозрительно посмотрел на сыновей.

Аксен прошел в свою комнату, в свою «рубку» и увидел на столе записку:

«Извини, что зря заставил тебя сходить в разведку. Нет, думаю, не обидишься.

Объявляю тебе и твоим молодцам благодарность от имени подразделения Красной Армии за проявленное содействие. Вы настоящие тимуровцы.

Только впредь не доставляйте расстройства вашим родителям. Будьте осторожными. Война — дело взрослых.

Берегите свои учебники, они пригодятся и, думаю, еще этой осенью, когда мы вернемся. Не скучайте без нас. Выше головы, гвардейцы! — так говорит у нас командир.

До свидания, Аксен. Ждите нас. Мы еще вернемся».

Долго стоял Аксен, задумавшись над запиской.

На другой день артиллерийская канонада стала медленно удаляться по направлению к Сталинграду, а потом и совсем затихла. Неделю хутор выжидал: казаки выходили к плетням, подолгу смотрели

на вьющуюся змейкой пойменную дорогу, откуда, по их соображениям, должны были появиться немцы. Но проходили дни, а дорога оставалась пустой. И жизнь в хуторе постепенно входила в свою колею.

Думали, гадали казаки — и не могли ничего понять. Чья же Вербовка? Надолго ли ушли красноармейцы? И зачем они уходили, если немцев не видно? В хуторе не знали, что немцы прорвались уже к Волге и завязали бои на окраинах Сталинграда..

Через несколько дней, после того как в пойме были найдены винтовки, под мостом собралось десятка два хуторских ребят. Сидели на песке, в тени, падавшей от настила. Аксен говорил:

— Написал мне сержант напоследок: «Берегите учебники, выше головы, гвардейцы!» Вот такое дело… Кто умеет стрелять?

— Я из ружья стрелял, — бойко ответил Максимка Церковников. — На охоте стрелял, с папанькой.

— Ружье не в счет, — махнул рукой Аксен. — Немца из ружья не убьешь.

— Ксеша, — вдруг подал голос Семка Манжин, — мы в самом деле воевать будем?

— А что делали красноармейцы? — нагнулся к нему Аксен.

— Воевали! — удивленно развел руками Семка, что, дескать, за вопрос.

— Зря, что ли, нас гвардейцами назвали?

— Ксеша, — перебил Аксена Максимка, — тут Ванюшка Михин… Просит принять его в нашу компанию…

— У нас не компания, а отряд. Ясно? — Аксен был строг, как настоящий командир.

— Ваньку не принимай, — шепнул Тимошка.

Аксен удивленно глянул на него.

— Не принимай, братан. Плакса он…

— Михин, иди сюда! — громко позвал Аксен.

В круг поднялся щуплый черноглазый мальчонка и с недоверием осмотрелся.

— Хочешь с нами?

— Хочу, — ответил Михин тихо.

— А не забоишься?

— Нет.

— А если к немцам попадешься… Бить будут, может, совсем убьют. Не забоишься?

— Я его знаю, — сказал Максимка. — Ничего парень. Принимай, Аксен.

Аксен отпустил Михина, поднялся.

— А теперь слушай мою команду. — Он заглянул в книжку и скомандовал: — В одну шеренгу становись!

Ребята проворно вскочили, заспорили, кому за кем становиться. Наконец, «гарнизон» был выстроен. Блестели загорелые запыленные голые ноги, ветер надувал измазанные глиной рубашки. Аксен придирчиво оглядел строй и остался доволен выправкой своих подчиненных. Он поднял с земли винтовку и сказал:

— Про эту винтовку никому ни слова! Кто скажет, будем судить! Своим судом…

Про остальное оружие Аксен не сказал никому, даже тем, кого приняли в гарнизон. Кроме него, Тимошки, Максимки да Семки Манжина, о спрятанных винтовках никто не знал.

Стрелять решили в лебеде, на пустыре. Аксен перекинул винтовку через плечо. Патроны он поручил нести Тимошке.

— Пошли, — сказал он просто, забыв, что для этого есть команда.

Низко, почти над самой землей, пронеслись два самолета с черными крестами на крыльях.

— Глядите, ребя! — закричал Семка. — Бумажки бросили!