Босс, покажите торс!
Шрифт:
Секретерша Ася, тать ночная, еще и матери моей сообщит, что я подрался с кем-то. Доложит, и уже через полчаса вокруг меня с причитаниями будет носиться вся женская часть моей семьи. Пиздец, короче, будет.
Интересно, вокруг Вересаевой кто крутится, когда она болеет или ей хреново? Или такие никогда не хворают и плохо им не бывает? Они, как ниндзя, от всего отбиваются и отмахиваются своей заколкой?
Захожу в подъехавший лифт, но не успеваю нажать на кнопку – следом вваливается белобрысая самурайка.
–
Отшатываюсь от нее. Откидываюсь затылком на стенку лифта и закрываю глаза – приеду из травмы и позвоню Анжелке. Так больше не может продолжаться, надо потрахаться как следует, и все пройдет.
– Нет у меня водителя, – отвечаю сквозь зубы. – Сам за руль сяду. А ты отстань от меня, Вересаева.
– Ну нет, нельзя за руль. Вдруг у тебя перелом пластинки решетчатой кости? Он может привести к истечению спинномозговой жидкости, и есть риск развития абсцесса мозга, – весело сообщает стервозина и выхватывает из моей руки ключи от машины. – Я тогда за руль сяду. Не волнуйся, смазливец, я хорошо вожу, – ловит мой недоверчивый взгляд, когда я все-таки плюхаюсь на пассажирское сиденье, а она устраивается за рулем. Спорить с ней уже вообще не охота.
Несколько секунд рассматривает панель управления, потом уверенно заводит двигатель и рулит к выезду с парковки. Пока роллетные ворота со скрежетом ползут вверх, поворачивается ко мне и вдруг улыбается:
– Не переживай за свою красоту, доберемся до больнички, и Василич тебе нос так вправит, что еще лучше станет.
Я смотрю на ее веселое лицо и спрашиваю, вспомнив слова этого самого Василича:
– Так значит, ты у нас старая дева, бегающая от мужского внимания, Вересаева?
Улыбка ее мгновенно вянет.
– Вообще-то, я замужем была. Так что про старую деву – это твои эротические фантазии, Ланской.
Отворачивается и дальше смотрит только на дорогу.
16
Амалия Вересаева
Бедный Дима, какое у него делается лицо, когда мы добираемся до приемного покоя!
В тесном помещении с крашенными серой масляной краской стенами и вытертым деревянным полом яблоку негде упасть. Разбитые, окровавленные лица, сломанные руки, хромающие ноги и густая, всеобщее-страдальческая атмосфера.
Глядя на эту толпу калечных и увечных, ожидающих приема, смазливец бледнеет и, кажется, собирается удрать.
Ну да, великовозрастный мальчик-мажор, родившийся с золотой ложечкой в ротике, это тебе не ВИП-приемная частной клиники и не чудо-больничка в Европе, где ты привык лечиться.
Зато тут специалисты такого уровня, что вашим гейропам и не снилось. Через руки того же Василича за смену травмированных проходит больше, чем у частноклиничных докторов за месяц. Он в своем деле бог, причем сразу и отец, и сын, и святой дух.
– Блядь, надо было сразу в частную клинику ехать, – бухтит смазливец и разворачивается разбитым носом в сторону выхода.
– Стоять! – ловлю красавца за локоть, не давая дезертировать, – патриот ты, Дима, или кто? Что делать, если Родина – она вот такая, с таким колоритом?!
– Не дрейфь, котик, – утешаю его, – в очереди стоять не придется. Ради тебя я готова поднять старые связи и даже взятку дать борзыми щенками – колбасой и пирожками, – трясу пакетом с купленными по дороге гостинцами для Василича и его бригады. Стопудово, ребята ничего не ели с самого начала дежурства.
Хватаю Ланского за локоть и тащу сквозь заволновавшуюся толпу страдальцев.
– Куда прешь? Тут очередь. За мной будешь стоять, – пытается перекрыть нам проход тощий мужичонка, баюкающий правый локоть.
– За тобой отчизна в час опасности стоять будет, а ты ее прикрывать своей могучей грудью. Ну-ка отошел! – я отодвигаю мужика и заталкиваю ошалевшего Диму в дверь для персонала. Смотрю на него глазами голодного динозавра и произношу сладким голоском. – Добро пожаловать в ад, Ланской…
***
– Нет, ты видела, что случилось?! – встречает меня Лара жарким возмущенным шепотом. Я только-только заползла в офис, проклиная все понедельники на свете, и пока даже света белого толком не видела. Тем более не в курсе, что у нас случилось.
– Марсиане высадились на Красной площади? В стране сменился президент? Доллар рухнул до трех рублей? – вяло интересуюсь, сбрасывая сумку на стол. – Пошли кофе пить, Ларис, а то я того… не в себе после выходных.
Тут я не вру – таких дней у меня давно не было. А уж утро этого понедельника – вообще отдельная страница моей жизни.
– Какой кофе, планерка через пять минут! – шипит начальница колл-центра. – Тебе что, не интересно, что с нашим Дмитрием Федоровичем случилось?!
– Что? – я настораживаюсь, вроде бы, огурцом был, когда последний раз его видела. Неужто, помер за это время? – Что, на венок ему собираем? – интересуюсь с надеждой.
– Тьфу на тебя! – ахает Лара и крутит пальцем у виска. – До этого далеко еще, надеюсь. Но… подрался наш босс. За жизнь и здоровье дамы бился, говорят. Лицо просто всмятку.