Ботфорты капитана Штормштиля
Шрифт:
— На какую охоту! — встрепенулся Тошка.
— Перепел пойти должен. Видишь, туча ползет? Дождь будет к ночи. Ха-а-роший дождь, с туманом.
— А как же ночью стрелять?
— Зачем стрелять? Стрелять не надо. Фонарь нужен, сетка, и все. — Боцман кивнул головой в угол сторожки. Там, прислоненное к стене, стояло нечто похожее на очень большую теннисную ракетку с длинной ручкой. И еще аккумуляторный фонарь, с которым обычно ходят железнодорожники. — Дождь перепелу лететь не дает. Тот на землю садится, под кусты прячется. Ты фонарем будешь светить, а я с сеткой
— Здорово!.. А когда ехать?
— Если к десяти вечера дождь начнется, то в час отсюда поплывем. Напрямик к Нижнему мысу. Там хорошее место.
Конечно, Тошкина мама ни за что не отпустила бы его на ночную охоту. Особенно после истории с игрой на шарманке. Не помогли бы никакие ссылки на субботний день и отсутствие троек в дневнике. Это было совершенно ясно, нечего и пытаться. Только зря время потратишь.
«Сейчас я побегу на волнорез, — подумал Тошка, — и брошу бутылку. Потом вернусь домой, попью со всеми чай и лягу спать. А когда все заснут, проберусь на балкон и оттуда по водосточной трубе на улицу. А к утру снова буду дома, и никто ничего не узнает»…
Он поблагодарил Ерго за угощение и выбрался из-за стола, придерживая рукой бутылку с письмом Штормштилю.
— Что у тебя, олан, под рубашкой? Опять бутылка? Выброси ты ее, зачем она тебе сдалась? Вот чудак!
— Ага. Я сейчас пойду выброшу. Значит, в полпервого быть здесь?
— Да, если дождь пойдет с вечера…
Никогда еще Тошка так не ждал дождя. Просто места себе не находил. Однако волнения его были напрасны — дождь начался в пол-одиннадцатого. Зашуршал по крышам, забился в водосточных трубах, подул влажным ветерком в открытые окна.
— Обложной, — сказал отец, выглядывая во двор. — Теперь зарядит дня на два. Туман с моря ползет…
— Чудесно!
— Что же здесь чудесного? — удивился отец и подозрительно посмотрел на Тошку.
— Нет… Ничего… — Тошка готов был проглотить язык. — Я хотел сказать: в чудесное же место мы переехали — все дождь да дождь. К тому же обложной.
— Шел бы ты лучше спать…
Когда часы пробили двенадцать, Тошка осторожно спустил ноги на пол и прислушался. Дверь в соседнюю комнату была плотно закрыта. В доме все спали. Стараясь не шуметь, он оделся и, подняв над головой сандалеты, вышел на цыпочках в коридор.
Дождь барабанил по натянутому над балконом полосатому тенту. Оцинкованная водосточная труба была холодной и скользкой. Она уходила вниз, в черную пугающую пустоту. У Тошки в животе заворочались какие-то маленькие колючие льдинки. «Подумаешь, всего-навсего второй этаж», успокоил он себя и, зажав в зубах ремешки от сандалет, перешагнул через балконные перила…
Через час он уже плыл с Ерго сквозь туман, к невидимому в ночной непогоде Нижнему мысу. В большом брезентовом плаще боцмана было тепло и уютно. Тошка сидел на корме и клевал носом. Ерго греб не спеша, коротко и сильно взмахивая веслами. Лодку чуть покачивало.
— Покрасил я ее заново, — говорил он. — Пускай теперь голубая
— Какое название? — хотел было спросить Тошка, но сон большой мягкой ладонью словно гладил его по лицу и мешал говорить.
Нижний мыс, сплошь заросший кустами ежевики, терновника и дикой сливы, был окутан плотным белесым туманом. Ерго привязал лодку и подтолкнул Тошку вперед.
— Пошли, олан!
Сырая трава цеплялась за брюки. Они моментально промокли и противно прилипали к коленкам.
«Эх, надо было ботфорты надеть!» — с сожалением подумал Тошка.
— Свети, — сказал Ерго.
Ровный прямой луч уперся в кусты. Листва сверкала, усыпанная мелким серебряным бисером капель.
— Ниже свети, в траву, под кусты. Вот так. Хорошо. Молодец.
Они прошли шагов двадцать. И вдруг луч осветил перепелку. Птица, забившись в траву, испуганно поблескивала круглым глазом. Казалось, что яркий свет придавил ее к земле. Она была совсем рядом. Тошка мог дотянуться до нее рукой. Мокрые бурые перья с ржаво-желтыми полосками и темная головка с маленьким, слегка изогнутым клювом. Луч фонаря дрогнул и сместился в сторону. Это Тошка потянулся к перепелке. Но в то же мгновение она с громким треском взлетела и исчезла в темноте.
— Э, олан, — рассмеялся Ерго. — Рукой ее не возьмешь. Сеткой надо. Рука свет закрывает.
Следующую перепелку Тошка уже не пытался поймать руками, и боцман ловко накрыл ее своей сеткой. Они бродили по мысу часа два. В мешке у Ерго было уже, по меньшей мере, штук тридцать птиц.
— Давай отдохнем, — сказал боцман, присаживаясь на бугорок.
Туман стелился над самой водой. Дождь продолжал моросить. Ерго сидел и курил, зажав трубку в кулаке. Неожиданно он прислушался. Кто-то, осторожно ступая, шел по прибойной полосе.
— Один… два… три человека идут, — чуть слышно сказал боцман. — Тихо сиди, Тошка.
Шаги удалялись. Один из идущих глухо покашливал. Ерго встал и, слегка наклонившись, быстро пошел вдоль кустов. Култышка мешала ему, цеплялась за траву.
— Кто это? — шепнул Тошка, догнав боцмана. — Может, тоже охотники?
— А зачем на конец мыса пошли? Что там делать? Это не охотники, это непонятные люди.
Из темноты долетел чуть слышный стук весел — видимо, их надевали на уключины.
— Шлюпка у них, — боцман тронул Тошку за плечо. — Пойдем быстро!
Они бегом добрались до своей лодки. Ерго влез в нее первым. Разобрал весла.
— Отвязывай чалку!.. Хорошую погоду выбрали. Жулики…
Тошка непослушными пальцами принялся распутывать тугой, набухший от воды морской узел. Чалка была твердой и никак не поддавалась. Он попробовал растянуть петлю зубами. Соленая веревка колола губы.
— Режь! — сказал боцман и протянул Тошке бебут. Нож сверкнул в темноте узким длинным лезвием. Обрезанный конец чалки с тихим всплеском упал в воду. Ерго греб стоя, не вынимая из воды весел. Казалось, что лодка плывет по черному ночному воздуху. Из висящего над морем тумана донеслись невнятные голоса: