Бой без правил
Шрифт:
Но даже если все это и впрямь было правдой, Лиза вряд ли бы заметила. Когда я закончил с переездом, и матрас оказался вблизи костра, моя подруга буквально повалилась на него. Все это время она, сжавшись в комок, держалась и только теперь, когда невзгоды на время позабыли о нас, позволила себе расслабиться.
— Спи, — я присел рядом с девушкой и погладил ее по волосам.
— А ты? — Лиза произнесла это уже с закрытыми глазами.
— Я скоро, только с Андреем перекинусь парой слов.
— Приходи, — моя подруга уже почти отключилась.
— На вот… вместо подушки
Я взял в руки зеленый холщевый мешок, покрутил, помял и, усомнившись в его мягкости, отрицательно покачал головой.
— Не хочешь под голову совать, рядом положи. Там узелок с кристаллами. Помнишь, они ведь тебе помогли? У Лизы ведь сотрясение было. Ей такое лечение тоже не помешает.
— Ну, ты голова! — похвалил я друга.
После того как я подсунул вещмешок под голову нечленораздельно мычащей и вяло пытающейся протестовать Лизы, мы с Андрюхой смогли отойти. Правда не очень далеко. Кто ж по своей собственной воле отходит от источника тепла в такую ветреную холодную ночь! За окнами действительно подвывал ветер. Он ритмично стучал кусками пластика и фанеры, которыми закрыли выбитые окна.
Обойдя костер так, чтобы он оказался между нами и спящими, мы присели на битые ящики. Вскоре им суждено было стать топливом для костра, но пока… пока они еще вполне годились на роль табуретов.
— Как сходил? Что говорит местное руководство? — Загребельный подкинул в костер еще пару досок.
— Дело дрянь, — я тяжело вздохнул. — Топлива дадут только восемьдесят литров, а о продуктах вообще молчат.
— Ты же говорил, что с местными у тебя полная любовь и взаимопонимание?
— Была, — я горько усмехнулся. — Только я им вразумительно не смог объяснить что все-таки происходит. Советы стал давать идиотские. Еще и с насиженного места попытался согнать. Тут у них подозрения и возникли.
— Все логично, — подполковник ФСБ кивнул. — Ясное дело, с собой они все добро не заберут. Как минимум половину оставят. Тут и появится пронырливый Ветров со своим многоколесным грузовиком. Он все это имущество захапает и быстренько по другим поселкам пристроит. Только бы у покупателей солярка и консервы не закончились.
— Сам такой итиотизм придумал или подсказал кто? — я скривился от отвращения.
— Самый вероятных ход обывательской мысли. Привычка, так сказать. Человеку ведь даром редко что давалось. В основном все желали его поиметь: государство налогами, банки процентами, работодатели дармовыми сверхурочными, сосед по дачному участку забором, который отрезает полметра чужой землицы. — Тут Загребельный сокрушенно вздохнул. — Эх, надо было мне с тобой пойти.
— И что бы ты им сказал?
— Ничего лишнего. Враг, мол, на пороге! Готовьтесь к обороне! А я вам такую штуку привезу… С ней сам черт не страшен!
— А если мы не вернемся? Они же просто бездарно потратят два месяца перемирия. А потом все… Всем кранты.
— Можно подумать ты лучше сделал? Бездарно тратить эти самые два месяца местные все равно будут, только вот мы не получим ни топлива, ни продовольствия.
— Может ты и прав, — пришлось
— Конечно прав, — в голосе Лешего не прозвучало и тени сомнения.
— Ну, раз такой умный, то посоветуй, как нам действовать дальше?
— Прежде всего держать язык за зубами, — Андрюха полез в карман и вытянул оттуда кисет.
— Принимается, — я с тяжелым вздохом кивнул.
— Следующее… — Загребельный взялся за изготовление очередной самокрутки. — Попытаемся извлечь максимальную пользу из нашего пребывания в Подольске. Если уж не сложилось с топливом и продовольствием, то хоть подберем новую группу.
Услышав эти слова, я насторожился. Выходит у Лешего для меня тоже имелись новости. Судя по всему, главная из них заключалась в том, что от нашей теперешней команды остались рожки да ножки.
— Поговорили уже, значит? — я кивнул в сторону спящих бойцов.
— Угу… — прогудел подполковник, подкуривая от вытянутой из костра щепки.
— И что, все отказались?
Прежде чем ответить Андрюха передал мне кисет с похожим на перепревшие опилки грязно-желтым зельем.
— Ертаев пока думает, но, полагаю, согласится. Он со мной уже очень давно. Как ниточка за иголочкой.
— А остальные?
— Клюев в такие игры не играет. Это ты, наверное, и сам понял? Он человек приземленный, основательный, деловой. Сейчас быстренько сколотит себе бригаду человек в пять-шесть и, пользуясь затишьем, уйдет на юг. Обоснуется в каком-нибудь максимально удаленном от Проклятых земель поселке и будет пытаться спокойно и по возможности счастливо прожить отмерянные Серебрянцевым двадцать лет. — Тут Леший с ироний хмыкнул. — И ведь не докажешь дураку, что при теперешнем положении дел он там и году не протянет. Никто не протянет!
— Ну а Соколовский?
— А что Соколовский? У Соколовского тоже… причина…
Андрюха замолчал и как бы для успокоения жадно, даже как-то судорожно затянулся самокруткой. Наконец удалось подкурить и мне.
Глядя на клубы белого дыма, поднимающиеся к закопченному потолку я думал о странности и причудливости человеческой сущности. Ведь всего два дня назад мы все, включая Клюева, Соколовского, полностью несовместимого с войной Блюмера и несовершеннолетнего Пашку, шли на смерть. Да какой там шли, бежали со всех ног. Наша жертва спасала жителей Одинцово, и мы приносили ее не задумываясь, не колеблясь. А что же происходит теперь? Что изменилось?
Задав себе этот вопрос, я сокрушенно покачал головой. Сделал я это потому, что разглядел лишь одно довольно странное различие. Вчера утром у нас не было времени на раздумья. Мы решали скорее сердцем, чем серым веществом. Цирк-зоопарк, это что ж тогда получается? Все мы состоим из двух половинок, двух частей. И это не плохая и хорошая, черная и белая, как частенько утверждали философски настроенные умы. Они именуются совсем по-другому. Это наша истинная горячая душа и взнузданное, закованное в цепи разума сознание. Никто не говорит, что разум это плохо. Именно разум делает нас теми, кто мы есть. Но только вот разум это еще и ошейник, не дающий нам стать теми, кем бы мы могли быть.