Бой тигров в долине. Том 2
Шрифт:
Ах, если бы мальчики-опера зафиксировали контакт Ларисы Скляр с тем, кто ее втянул в эту авантюру! Тогда все было бы намного проще и быстрее. Что толку ее задерживать сейчас? Ну привезут ее в отдел, ну допросят, а она либо выдаст заранее приготовленную ложь, либо признается в убийстве. Мало ли, какова на самом деле та самая пресловутая цель? Может быть, она настолько значима, что признательные показания Скляр являются вполне допустимым средством ее достижения. Скляр возьмет все на себя и сообщника не выдаст, а ведь он есть, этот сообщник, точно есть, потому что никаких личных мотивов для того, чтобы подставить Аверкину, у Скляр быть не может, это очевидно. Оперативники «просветили» всю жизнь Натальи от самого рождения,
Может, оперативники плохо сработали? Схалтурили? Надежда Игоревна подумала о том, что Дзюба ей нравится, а Колосенцев – нет. Она даже как-то звонила их начальнику и просила попридержать Геннадия, чтобы он не испортил Ромчика. Начальник тогда начал орать, что Генка его лучший опер, толковый, хваткий и очень исполнительный. А Рыженко ему пыталась объяснить, что он именно исполнитель, что у него нет творческого, креативного начала и не работает фантазия. И вообще, ему скучно, ему работа не интересна. А из Романа при правильном подходе, если не подрезать ему крылья, выйдет гениальный сыскарь. Но начальник ее не понял, Колосенцева не придержал, и тот так и продолжает издеваться над рыжим Ромчиком.
Но как же все-таки поступить с адвокатом? Надежда Игоревна привыкла к тому, что защитник всегда является противником следователя, это нормально, это естественно, для того и придумана состязательность в уголовном процессе. Но теперь-то получается, что они с адвокатом пришли к единому мнению: Аверкина невиновна. При этом у следователя есть еще и оперативная информация, которая это подтверждает, а у адвоката такой информации нет. Сказать ему? Или промолчать? Конечно, он поступил по-свински, когда воспользовался ее растерянностью и профессиональными ошибками, вызванными стрессом и горем, но, в конце концов, и он сам оказался жестоко наказан. Может быть, его горе было даже сильнее, чем ее. Рыженко попыталась представить себе, что ее Ленку убили, и в глазах от этой мысли сразу потемнело. Да, ему, пожалуй, было намного хуже. И ведь он сам признался, что жизнь его щадила и до убийства дочери он вообще не знал настоящих утрат. Разве мог он понять, что творилось год назад с Надеждой Игоревной? Да, он знал, что ее муж погиб, не мог не знать, потому что дело на короткий период передавали другому следователю, и адвокат обязательно был поставлен об этом в известность, равно как и о причинах временной замены следователя. Знать-то знал, а вот понимать ее состояние и сочувствовать ему он вряд ли мог. Так стоит ли держать на него зло за это? И должна ли за это расплачиваться Наталья Аверкина?
Решение нужно было принимать прямо сейчас, чем быстрее – тем лучше, потому что адвокат уже едет сюда… Надежда Игоревна посмотрела на часы – Кирган появится в ее кабинете с минуты на минуту.
Когда послышался стук в дверь, решение было принято.
– Виталий Николаевич, вы не пытались разыскать Аллу Шубарину? – спросила Рыженко в лоб, едва Кирган переступил порог.
– Не только пытался, но и разыскал, – с улыбкой ответил тот.
– Вы летали в Швейцарию?
– Пришлось. Вам интересно, что она мне сообщила? Готовы приобщить к делу мой протокол?
– Зависит от того, что именно она вам сказала, – осторожно отозвалась Рыженко.
– Что двадцать четвертого декабря, в пятницу, ей позвонила женщина, назвавшаяся Натальей Аверкиной, доложилась, что решила свою финансовую проблему и теперь может пройти все предписанные процедуры в головной клинике. Попросила подготовить счет и предупредила, что заедет за ним завтра, то есть в субботу, двадцать пятого.
Так и есть, фокус со звонком, старый, как мир.
– И что было дальше?
– На следующий день Аверкина пришла, попросила положить
– Шубарина обратила на это внимание? Или это ваши домыслы?
– Нет, Надежда Игоревна, я ничего не придумываю, Алла Шубарина сама сказала про перчатки. Она заметила и сделала вывод, что Аверкина, вероятно, очень торопится. Думаю, вы и сами догадались, что женщина, получившая счет, была в красной куртке, белых джинсах и сапогах-ботфортах. И в солнцезащитных очках. У Шубариной ни на миг не возникло сомнений, что перед ней Наталья Аверкина, которая проходила у них предварительное обследование и чьи паспортные данные у них были.
– И вы…
Надежда Игоревна запнулась, подыскивая подходящую формулировку.
– Ну конечно, – широко улыбнулся Кирган, – я показал Шубариной те же самые фотографии, которые показывал вам. Наталья Аверкина и Олеся Кривенкова, продавщица. Шубарина затруднилась с указанием женщины, которой отдавала счет. Она сказала, что идентифицировала посетительницу по прическе. На черты лица внимания не обратила, ей и в голову не пришло, что перед ней может быть не Аверкина, ведь она звонила накануне и предупреждала, что придет.
– А голос?
– Шубарина не настолько хорошо знала пациентку Аверкину, чтобы узнать ее по голосу. Звонившая представилась, и у Шубариной не было оснований сомневаться. Надежда Игоревна…
– Помолчите, – резко оборвала его Рыженко.
Ну вот, сейчас она должна сказать… Или все-таки не говорить? Нет, решение принято.
– Виталий Николаевич, я отдаю себе отчет в том, что у вас есть основания ходатайствовать об освобождении Аверкиной из-под стражи.
В его глазах мелькнуло изумление, подбородок дернулся.
– Но прошу вас в интересах следствия оказать нам содействие. Если Аверкина выйдет из СИЗО, это сильно затруднит поимку настоящего преступника. Кроме того, поставит под угрозу ее жизнь.
– Это каким же образом, позвольте спросить?
– А вы сами подумайте. Следствие готово согласиться с доводами защиты и признать, что Аверкина не причастна к убийству сестры. А кто причастен?
– Лариса Скляр, это же очевидно, – пожал плечами Кирган.
– Да, – кивнула следователь, – а еще кто? Скляр является исполнителем, можно считать, что это установлено оперативным путем. Но за ней кто-то стоит, вы и сами это понимаете. И степень опасности этого человека может оказаться очень высокой. Неужели вы готовы рисковать жизнью своей подзащитной? Если он заинтересован в том, чтобы Аверкина была признана виновной и получила срок за убийство – а срок, учитывая корыстный мотив, окажется ох каким немаленьким, – то вполне может попытаться ее уничтожить. До тех пор, пока ни вы, ни я не выяснили, какой мотив им двигал, мы не можем исключать такой возможности. Права не имеем. Я готова выпустить Аверкину из СИЗО, готова отправить туда Ларису Скляр, но этот неизвестный нам с вами человек останется на свободе, и кто знает, чем он руководствуется, какие у него возможности и что придет ему в голову.
Ну вот, мяч на стороне адвоката. Пусть отбивает. Правда, есть вероятность, что его ответный удар следователю уже не отбить.
– Надежда Игоревна, вам не кажется, что вы пытаетесь переложить на сторону защиты проблемы, которыми должна заниматься сторона обвинения? – ответил Кирган. – Раскрывать преступления – это ваше дело. А мое дело – чтобы Аверкина не сидела в СИЗО, если она невиновна.
– Вы правы, конечно. Но при этом мое дело – раскрыть преступление до конца, а не хватать стрелочника. Вы уверены, что заказчик не получает информацию о наших с вами телодвижениях? Мы ведь ничего о нем не знаем. А вдруг мы его спугнем тем, что выпустим вашу клиентку? Сейчас он совершенно спокоен. И нам не нужно, чтобы он начал тревожиться и прятать улики.