Бой тигров в долине. Том 2

Маринина Александра

Наталья уже смирилась с тем, что будет приговорена к лишению свободы и пойдет на зону. Она не борец, у нее сразу опустились руки, и за все время следствия Аверкина успела свыкнуться с тем, что у нее все равно никого нет, она никому не нужна, и ее дальнейшая жизнь будет проходить за колючей проволокой. И вдруг Виталий Николаевич сказал, что ее обязательно выпустят, надо только еще немножко потерпеть. И это означает, что уже совсем скоро она выйдет из этой вонючей душной камеры, вернется в свою квартиру, вымоется в своей ванне и выспится в своей постели. Она будет долго-долго лежать в горячей воде, потом так же долго стоять

под душем и тереть кожу жесткой мочалкой. Потом будет долго-долго спать. Когда от души выспится, сядет на кухне за стол и будет пить чай из своей любимой чашки с розовыми рыбками. Потом…

А что будет потом? Ее, наверное, уже уволили за прогулы, и придется искать новую работу. Хотя, кажется, ей кто-то говорил, что, если человека арестовали незаконно, можно через суд восстановиться на работе. Но хватит ли у нее сил заниматься судебными тяжбами? Ничего, работу она найдет, на медсестер всегда есть спрос. Может быть, ее даже возьмут на прежнее место. И начнется такая же жизнь, как была раньше, до тюрьмы… Нет, не начнется, потому что Катюши больше нет. И можно считать, что у Наташи больше нет матери. Она в этой новой жизни останется совсем одна, и придется к этому привыкать и приспосабливаться. Ленар наверняка ее бросит. И хотя Виталий Николаевич каждый раз говорит о том, как Ленар за нее переживает и беспокоится, как старается изо всех сил ей помочь, все равно Наташа уверена, что их отношения прекратятся, как только вся эта страшная история закончится. Просто Ленар – чистый, честный и благородный мальчик, который считает, что не имеет права бросить в беде женщину, с которой спит. Но как только беда минует, он сочтет себя свободным. И будет прав. Зачем ему женщина на шесть лет старше, которая была под следствием по обвинению в убийстве? Честным, чистым, благородным мальчикам нужны совсем другие спутницы.

Ей стало страшно перед этой непонятной новой жизнью, в которой не будет Кати и мамы. И мелькнула странная мысль: пусть это загадочное преступление раскрывается подольше, пусть она еще посидит в камере. По крайней мере здесь все понятно. И не будет никаких неожиданностей. Еще вчера, даже еще сегодня утром Наташа отдала бы все на свете, чтобы вырваться отсюда. А теперь она боится жизни на свободе.

Сквозь стену доносились звуки работающего телевизора – хозяева квартиры смотрели какое-то вечернее ток-шоу, которое, как правило, больше походило на «базар-вокзал», где все кричат и визжат, перебивая друг друга. Хозяйка, милая пенсионерка, хорошо относившаяся к Антону, заварила чай и предложила порезать тортик, который Антон же и принес, но он отказался. Торт – для них, бывших сотрудников МВД, предоставлявших ему квартиру для конспиративных встреч, а для Романа Дзюбы он купил гамбургеры, еще при первом знакомстве отметив, что парень постоянно хочет есть. Теперь Роман с аппетитом уминал булку с котлетами и запивал чаем, а Антон обдумывал то, что ему сообщил оперативник.

За Ларисой Скляр «поставили ноги». Это хорошо. Следователь согласилась с тем, что оба телефона Ларисы надо слушать, и обещала подготовить ходатайство в суд о получении разрешения на прослушивание. Слава богу, что Антон вовремя об этом узнал, не то не миновать бы ему неприятностей.

– Значит, мне придется перестать звонить Ларисе, – задумчиво проговорил он.

– Почему? – не понял Роман.

– Потому что следователь получит фонограмму и начнет интересоваться, что это за контакт такой у нашей девушки, по имени Антон. Пробьет номер, выяснится, что это я, бравый

опер с Петровки. И что получится? Вся наша с тобой конспирация накроется медным тазом. А вы с Геннадием еще и по шапке получите.

– А если Лариса сама тебе позвонит?

– Не позвонит, у меня номер закрытый, она его не знает. Но, конечно, поволнуется, поудивляется, куда я делся. Ухаживал-ухаживал – и слинял в один момент. Но ничего не поделаешь. Правда, я могу звонить ей из автомата, но и этого не стоит делать, потому что если следователь послушает фонограмму, то все равно захочет узнать, кто я такой, и вас с Геной наладит меня же и просвечивать. Оно вам надо? Лично мне – нет.

– Вообще-то верно, – со вздохом согласился Дзюба, надкусывая следующий гамбургер.

Антон поинтересовался, как Лариса провела день, Дзюба вытащил записи и четко доложил: девушка ходила по магазинам, но ничего не купила, хотя много примеряла, потом отправилась в фитнес-клуб, из клуба вернулась домой и больше не выходила.

– Интересно, зачем столько примерять, если все равно ничего не покупаешь? – озадаченно добавил он.

– И магазины небось все дорогие, – предположил Антон.

– Да, – Дзюба сверился с записями, – «Эскада», «Соня Рикель», «Богнер». Это о чем-то говорит? И как ты догадался?

– Это говорит о том, что Лариса примеривается к новой жизни, которая пока еще не наступила.

– Как это?

– А так, что она денег пока не получила. Или получила, но не все. Вот и ходит по магазинам, щупает шмотки, надевает их на себя, смотрится в зеркало и думает: ничего, пройдет еще совсем немного времени, и все это будет мое. И я буду не хуже вас.

– Откуда ты знаешь, что она так думает? Она тебе говорила?

– Нет, – рассмеялся Антон, – она ничего такого не говорила, но я внимательно наблюдал за ней. Руки и глаза говорят не меньше, чем язык, надо только уметь понимать эту речь.

– И ты умеешь? – в голосе Романа звучало восхищение, смешанное с недоверием.

– Ну, кое-как умею. Но постоянно учусь, до настоящего умения мне пока далеко.

– Нет, что ты! – Глаза Дзюбы загорелись, он даже про еду забыл. – Вот бы мне так! Этому вообще можно научиться?

– Можно. Я же научился.

Роман вдруг погрустнел и почему-то посмотрел в окно, за которым обильно сыпала мелкая снежная крупка, шелестящая по стеклу с каждым порывом ветра.

– А я, наверное, не смогу.

– Да сможешь ты, – постарался подбодрить его Антон, – ничего тут особо сложного нет. Главное – терпение и наблюдательность, а это у тебя и так есть.

– Здорово! – обрадовался Роман. – Вот мне бы научиться еще как Генка с людьми разговаривать и информацию собирать, а то я совсем не умею, просто лох какой-то. Генка надо мной все время смеется.

– Лучше бы он тебя учил, а не смеялся.

Антон услышал себя словно со стороны и остался недоволен: не смог скрыть упрек. Не его это дело – критиковать наставника Романа Дзюбы. Корпоративную этику никто пока не отменил. Но Дзюба, к счастью, ничего не заметил.

– Конечно, лучше бы учил, – согласился он, – только у него времени нет, он все время торопится. И вообще, ему неинтересно меня учить. А я очень хочу стать таким, как Геннадий.

– Не надо, – покачал головой Антон. – Оставайся таким, какой ты есть, это самое правильное. Делай то, что у тебя лучше всего получается, и развивай на основе этого свой собственный метод. Не смотри ты на Гену, не бери с него пример.

Густые брови Дзюбы сошлись у самой переносицы, обозначая напряженную работу мысли.