Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус
Шрифт:
Из вражьих рядов выехал тяжеловооруженный всадник – конь его был прикрыт латами из тонких железных пластинок, такие же латы имелись и на всаднике, на груди же золотом сверкало зерцало, качались над стальным шлемом красные перья. Всадник ехал один, не спеша… парламентер, что ли? А похоже на то! Вот, не доехав, спешился. Выхватил из ножен тяжелую саблю… бросил в снег! Отстегнул скрывающее лицо бармицу… снял шлем.
Улыбнулся широко… рассыпал ветер темные, с рыжиной, волосы – целой копною…
– Господи… – еле слышно прошептал Ремезов. – Ирчембе-оглан!
– Что такое? – все же услышал князь.
– Знакомец
Михайло Ростичлавич тоже снял шлем:
– Что ж, поглядим, что твоему знакомцу надо. Он по-нашему-то говорит ли?
– Очень хорошо, княже.
Степной рыцарь, подойдя ближе, вежливо склонил голову:
– Я – Ирчембе-оглан, багатур степей, желаю говорить с вашим воеводой. Не от своего лица, а от князя и темника Орда-Ичена.
– И что же хочет твой князь? – назвав себя, осведомился Михайло. – Смоленск?
– Нет, – покачал головой посланец. – Смоленска не хочет. И великий хан наш Бату войны с вами не ищет, ибо завещана монголам иная дорога – на Запад, к последнему морю.
Ремезов усмехнулся – хорошо говорил степной рыцарь, образно, можно даже сказать – поэтически.
– Дозволь спросить, князь, – еще раз улыбнувшись, Ирчембе-оглан, наконец, перешел к делу. – Вы – рать смоленского князя Всеволода?
– Да, – не стал вилять Михайло. – Так оно и есть.
– Тогда вы-то нам и нужны! – неожиданно расхохотался посланник. – Я и мой князь Орда-Ичен явимся с вами в город.
– Добро, – княжич склонил голову. – Переговоры будете вести?
– Нет. Просто заберем с собой всю смоленскую рать.
Ирчембе-оглан глянул на русских воинов с таким довольным видом, словно это было его, личное войско. Похоже, батыр степей в этом нисколечки не сомневался.
– Что это он говорит-то? – тихо спросили позади Павла. – Нешто князь рать им отдаст? С чего бы?
– Отдаст, – не поворачивая головы, прошептал Ремезов. – Лучше уж малой кровью обойтись, откупиться, чем все княжество под монгольский меч поставить. Новгород вон – откупился, и в ус не дует.
– У Новгорода богатство немереное…
– А у нас – рать смоленская! Нужны мы монголам, выходит.
Глава 10
Честь и кости
Февраль 1241 г. Польша
Орда-Ичен, прозываемый на Руси Урдюем, в Смоленск удачно зашел, захватив с собой в «западные земли» не только рать молодшего князя Михайла Ростиславича, но и воинов неведомо откуда взявшегося литовца Аскала. А кроме того, имелись в монгольском войске и половцы, и булгары эмира Гази-Бараджа, пришедшие с Бату-ханом с Итиль-реки. Кого только не было, теперь вот – и русские – смоленская рать!
Во исполнение завещания великого Чингисхана – «дойти к последнему морю» – Бату и Субэдей наступали через галицкие земли в Венгрию, Орда-Ичен с Кайду и Байдаром, прикрывая северный фланг, направились через Волынь в Польшу и дальше, в Моравию и – может быть – даже в германские земли: ликвидировать военную опасность и повернуть на юг, на соединение с главными силами.
Все это Ремезову поведал Ирчембе-оглан, верный соратник Орда-Ичена, и, честно говоря, Павла отнюдь не обрадовал – до Субэдея-то еще было примерно как до луны пешком. Правда, шли обе рати примерно в одном направлении – на запад, и все же должны были когда-нибудь встретиться… Только вот – когда? И все ли доживут до этой встречи? Да, и еще одно тяготило молодого боярина – на протяжении всего похода придется (уж никуда не денешься!) убивать, а проливать кровь очень уж – до тошноты – не хотелось, и как эту дилемму разрешить, Ремезов пока не представлял. Не рваться в бой? Так сочтут трусом, и поделом. Не-ет, этот путь тоже был неприемлем, пацифистов в этом мире не уважали, а война и кровь считались обычным – и даже наиболее приемлемым – способом решения политических дел.
Кроме таких вот моральных аспектов еще никак нельзя было забывать и о личных врагах – о боярине «Битом Заде» Телятникове, о – чтоб им ни дна, ни покрышки – братьях. Вполне могли подослать своих злодеев: незнамо, как братцы, а уж Телятников-то – наверняка, не зря Марья Федоровна-вдовушка предупреждала. Ах, Марья, Марья…
– О чем задумался, друже боярин? – поправив стягивающий волосы тонкий золоченый ремешок, осведомился Ирчембе-оглан.
Нынче вечером в шатре сотника играли в кости, народу набилось много – в основном монголы да булгары, но были и русские, само собою – бояре, кто б простолюдинов к шатру подпустил?
Князь Михайло тусовался, как ему и положено, с высшим командным составом – Орда-Иченом, Кайду и Байдаром, с ними и непонятный литовец Аскал – тоже ведь князь… вроде как. Кунигас – так он себя именовал, и вид при этом имел весьма надменный – разговаривал со всеми нехотя, слугам приказы сквозь зубы бросал.
– Так, о своем, – Ремезов взял переданный стаканчик, потряс, метнул кости… Не повезло, как бы плащ не проиграть!
Эх, Митоху бы сюда – враз бы всех обчистил. Нельзя, не боярин Митоха, так – голь-шмоль перекатная, по-блюзовому говоря – хучи-кучи-мен.
Вот, снова это выражение – хучи-кучи… Не очень-то Ремезов любил блюз, да и рок-н-ролл не жаловал, так, вообще музыку редко слушал, да и то, только то, что нравилось, и в самых разных жанрах: Ободзинского, Джо Дассена, Высоцкого, «Битлов», немного «Лед Зеппелин».
Откуда ж это словечко-то? Хучи-кучи… Точно – не от «комсомольца». От студента-французика? Скорее всего.
– Ты умный человек, боярин Павел, – подсев ближе, негромко произнес Ирчембе-оглан. – Да-да, не возражай, умный. Я вижу, как ты играешь. И, знаешь, хочу рекомендовать тебя моему славному господину Орда-Ичену… для важного и почетного дела… И опасного! Но оно того стоит… чем быть одним из многих, такому оглану, как ты, лучше возвыситься. Как говорится – добрая осень лучше трех весен, а тебе, чем таскаться в обычном войске, куда выгоднее заняться разведкой.
– Да что ты!
Павел замахал руками – вот только этого ему еще не хватало – на монголов шпионить! И так-то, считай, продался… почти. Как и молодший князь. Хорошо, не за злато-серебро – за родную землицу, что, наверное, все же хоть как-то оправдывает присутствие смоленской рати в монгольской орде.
– Нет, нет, ты не отказывай сразу, Павел-оглан, подумай… подумай сам, как лучше проникнуть, как сладить все. Впереди Сандомир, Краков, моравские и немецкие города, Венгрия и… быть может… Италия, а там – кто знает? Весь мир! Ты можешь достичь многого, заслужив благоволенье самого великого хана! Подумай, друг мой Павел, подумай хорошо.