Боже, спаси президента
Шрифт:
— Жаль… Потому что я хочу съесть что-нибудь большое и кровавое.
Это игра воображения или у нее в глазах действительно промелькнуло что-то убийственное?
— А мне казалось, ты первый кандидат на вегетарианство, — сказал я. — Эколог, работающий в Лондоне, студенческое прошлое и все такое… — Говоря это, я внимательно следил за ней.
— Нет, — ответила она. — Сейчас вообще стало значительно меньше вегетарианцев. С тех пор как появилось органическое мясо. А потом, британцы в наше время увлечены настоящим вкусом продуктов, ты не находишь?
Прекрасный увиливающий ответ, подумал я. Как и все ее ответы.
— Большой сочный стейк приведет меня в нужное настроение. — Она наклонилась поближе. — Сегодня я буду охотником, а ты добычей. Я жажду твоей плоти…
Видимо, от ужаса я побледнел, потому что она обиделась:
— Разве ты не жаждешь моей плоти?
— Конечно, конечно, — быстро сказал я. — Просто я себя чувствую немного, ну, сама понимаешь…
Она посмотрела на меня изучающе:
— Да, ты действительно выглядишь бледным. Как в тот день, когда тебя арестовали. Тебя здесь случайно никто не арестовывал? — Она засмеялась, и вдруг глаза ее сузились. Шутка превратилась в серьезный вопрос.
Я выдавил из себя смешок.
— Давай закажем вина, по-моему, мне нужно напиться.
— Вот это правильно.
М. подозвала официантку и заказала бутылку розового с ^ile des Embiez.Мне показалось, что официантка едва не ляпнула: «А, любимое вино месье…»
Моя подруга действительно была голодна. Она сожрала стейк с кровью, картофельное пюре с трюфелями, фруктовый мусс и целую гору миниатюрных печенюшек с кофе. Я же ковырялся в зеленом салате.
Перед тем как пойти в номер, М. предложила прогуляться по острову.
— Здесь так спокойно, — сказала она. — Такое чувство, что мы в миллионе световых лет от всех жизненных проблем.
Знала бы она, что ее проблемы прячутся за каждым кустом на острове.
— Давай пройдемся по берегу. Темно, и никого нет поблизости. — Она обняла меня за талию. — Мы могли бы заняться любовью на камнях.
Спору нет, в другое время это привело бы меня в восторг, но мысль о том, чтобы трахаться под наблюдением французских полицейских, спугнет чье угодно либидо.
— Давай же, милый, — проговорила М., потянув меня за руку.
— О господи, — промычал я, схватился за живот и постарался позеленеть. — Извини. Это все кальмары. И вино.
Я повернулся и побежал к гостинице, прихрамывая, как человек, чьи внутренности со всех сторон внезапно подверглись атаке зловредных бактерий.
Такого светло-голубого неба я не видел никогда в жизни. Оно было почти прозрачным, и любого производителя краски засудили бы, посмей он назвать этот цвет голубым. На гладком фоне, как мазок на картине фовиста, красовался длинный край ананасово-желтого облака, края которого были подернуты оттенком коралла.
До рассвета оставалось несколько секунд. Я сидел на первом утреннем пароме, дрожа от холода и от мысли о том, что я сотворил.
Я смылся. Поступок, которого я не совершал с тех самых пор, как был студентом. (Тогда пришлось смываться из-за того, что я задолжал месячную плату за квартиру, владелец которой отказался починить отопление в середине февраля.)
Я оставил М. записку, извиняясь за вчерашнее и за внезапное бегство. Вечером я проглотил все таблетки от живота, любезно предоставленные отелем, и совершил шумный поход в ванную комнату, чтобы выплюнуть их, пока они не нанесли мне вреда. Бедная М., она так и не получила веселую ночь, на которую рассчитывала.
В записке я объяснил, что посреди ночи мне позвонила рыдающая Элоди и я пообещал ей сесть на первый же паром, чтобы приехать и разобраться с ее проблемами. Я попросил М. позвонить мне, как только она проснется, хотя и не был уверен, что меня хватит на то, чтобы ответить на звонок. Больше всего мне хотелось плюнуть на Сен-Тропе и прямиком отправиться в ближайший аэропорт. На второй странице моего паспорта написано: Ее Величество велит всем, кого это касается, оказывать обладателю сего документа помощь и защиту в тяжелые времена. По мне, для «Эр-Франс» наступил идеальный момент, чтобы прислушаться к просьбе старушки и найти место на первом же вылетающем из Франции самолете.
Паром отошел от причала, и я бросил виноватый взгляд на окно комнаты, которую только что покинул. Оно было темным. М. все еще спала и видела либо рыб, находящихся под угрозой исчезновения, либо президента, которому грозило то же самое. Возможно, когда-нибудь я узнаю, кто она на самом деле: англичанка или француженка, ученая или агент по найму киллеров, — но на данный момент это не имело значения.
Судно набирало скорость. Я дотронулся до паспорта у себя в кармане, пытаясь убедить себя, что путь для побега все еще открыт.
— Добрый день, Поль. Рада тебя видеть. — Рядом со мной возникла Леанн и почти нежно положила руку мне на плечо. Она переоделась в джинсы и смыла макияж роковой женщины.
— Надеюсь, сегодняшний день действительно окажется добрым, — сказал я. — Я тоже рад тебя видеть. Хочу задать тебе несколько вопросов. Но предупреждаю, жизнь научила меня угадывать, правду говорит женщина или нет.
Это было явным преувеличением, но Леанн не стала злословить. Она улыбнулась и сказала, что все вопросы потом.
На материке нас ждала машина с включенным двигателем. Это был маленький серый «рено», за рулем которого сидел парень, похожий на альбиноса. Это был один из тех голубых близнецов, карауливших нас в гостинице в Коллиуре. Он вежливо кивнул мне, когда я влез на заднее сиденье. Рядом с парнем сидел Кожаный Пиджак. Он бросил на меня строгий взгляд, который означал примерно следующее: «Я слежу за тобой, так что не вздумай выкинуть ничего такого».
— Отвезите нас в anse, —сказала Леанн, садясь рядом со мной.