Боже, спаси президента
Шрифт:
— Может, и от любви, — согласилась Бабуля. — Но по-моему, и от кокаина, как по-вашему?
Оставив меня в раздумьях по поводу своей осведомленности, Бабуля срезала несколько веточек розмарина и вернулась в дом.
Валери тоже исчез, поэтому я сосредоточил свое внимание на фиговом дереве. У бледно-зеленых плодов была толстая кожа, и они были не совсем спелыми, но вполне съедобными. Пять или шесть плодов немного приглушили голод. После пикника с нулевым углеродным следом я заметил гамак между двумя персиковыми деревцами и прилег, позволив животу счастливо побурчать. Пели птицы, издалека долетало журчание ручья — идеальное место, чтобы расслабиться.
Закрыв глаза, я стал думать о Бабуле. Вообще-то я был здорово удивлен. Она только что подтвердила, что от диктаторов ничего нельзя скрыть. Я бы не удивился, если бы она заявила, что собирается нанять садовника из гольф-клуба, чтобы о пристрастиях Даду не говорили на стороне.
Ее замечание по поводу кокаина подталкивало к мысли, что, если она решила, что Валери не женится, он и не женится. Бабуля полностью контролировала ситуацию, и все мои речи по поводу морского леща и маринованного козьего сыра не более чем пустой звук. Печально, но факт…
Осознание этого в некоторой степени сняло груз с моих плеч. Я заснул, и мне приснился президент, убитый летающим омлетом. Когда его похороны превратились в дискотеку, я проснулся и понял, что это поет мой телефон. Да ну к черту, пора сменить звонок.
— Я хочу уехать с острова, — заявила М.
— Почему?
Не догадалась ли она, что за ней следит полиция?
— Мне здесь без тебя скучно.
— Но ты никогда не проводишь со мной больше десяти минут. Тебе вечно нужно мчаться на очередную встречу.
— Да… Я понимаю, что это звучит банально, но мне нравится знать, что ты меня ждешь.
— Ты права, — сказал я. — Звучит действительно банально. — Она тоже обращается со мной, как с пуделем.
— Я имею в виду, что я по тебе скучаю. Почему бы мне не приехать к тебе в Сен-Тропе?
— В настоящее время это было бы неразумно. — Я изо всех сил старался скрыть ужас. — Я остановился в семье Валери, а они глубоко верующие католики. Никакого секса ни до, ни после свадьбы.
— Неужели ты не сможешь впустить меня через окно своей спальни? Было бы весело, — захихикала М.
Такое могла предложить любая девушка, озабоченная сексом, и я чуть было не сдался. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, кем она на самом деле является.
— Меня поселили в детской комнате размером с душевую кабину, — сказал я. — Не уверен, что сам помещусь в кровати, не то что вместе с тобой. В любом случае, разве ты решила все проблемы по работе?
— Я могла бы вырваться на пару деньков.
— А что насчет осетра в Камарге? Ты идешь по этому следу?
— Пол, неужели так обязательно говорить о моей работе?
Ну вот, как всегда уклончиво. Она действует непрофессионально. Я был дураком, что сразу этого не заметил.
— Мне нужно идти, — сказал я более резко, чем собирался, и добавил: — Извини, перезвоню тебе позже. — В конце концов, полиция приказала мне сохранять с ней хорошие отношения.
Над садом спустились сумерки, когда я проснулся. Вернее, когда меня разбудила Элоди. Она наклонилась над гамаком и щипала меня в разные чувствительные места.
Едва я открыл глаза, Элоди хриплым шепотом заговорила о столах. Я заподозрил, что она тоже нанюхалась порошка.
— Слушай, я заставила Валери рассказать мне… Это ножки… Ножки должны быть закрыты.
— Что, прости?
— Да. На свадьбе Бенедикт ножки столов были тонкими и металлическими.
— И что?
Вытаращенные глаза Элоди укрепили меня в мысли, что она под кайфом.
— У ножек было множество столов. То есть у столов было множество ножек. И все они не были прикрыты скатертью. Это попало в камеру. Кто-то увидел фотографии в «Пари матч», и сказал, что это выглядело, как простецкий f^ete de village [87] .Бабули от стыда чуть не случился сердечный приступ.
87
Деревенский праздник (фр).
— Понимаю… — На снобов Боннпуаров нашлись другие снобы.
— Как ты догадываешься, мы должны показать Му-Му фотографии столов без ножек Или с деревянными ножками. И как можно скорее. — Элоди замолчала и уставилась на меня с безумной улыбкой.
— Ладно, — ответил я. — Но случилось кое-что посерьезнее столов.
Не дав ей возможности перебить меня, я изложил ей свое видение проблемы.
— Бабулина осведомленность может плохо кончиться, — сказал я. — Чтобы сорвать свадьбу, она примется шантажировать его кокаином. Или настучит куда следует.
— Нет, никогда! — заявила Элоди. Но выглядела она не так уверенно. — Бабуля не расскажет об этом полиции. Она никогда не предаст свою семью.
— То есть ты на самом деле считаешь, что она позволит тебе выйти замуж за Валери?
— Да. Если мы сможем убедить остальных членов семьи, Бабуле ничего не останется, как согласиться.
Мы замолчали, потому что услышали приближающиеся мужские голоса.
— Розмарин, — сказал один из них. — Конечно, я знаю, как он выглядит. Мы здесь выращивали кое-что, ты разве не помнишь?
— Бабу, — прошептала Элоди. — По-моему.
— А… ну да. Бабуля еще нашла нашу маленькую плантацию… Мы думали, она понятия не имеет, что это, но она наткнулась на них именно тогда, когда листки были самого правильного размера для курения.
— Это точно Даду, — сказала Элоди еще тише.
Мужчины были совсем близко, и мы задержали дыхание.
Братья смеялись, обсуждая что-то. Теперь я ясно различал их силуэты.
— А если бы твой ребенок женился на коммунистке? Что, было бы хуже? — спросил Бабу.