Боже, спаси президента
Шрифт:
Я не из тех парней, которые изменяют своим девушкам. Во всяком случае, преднамеренно. Случалось, конечно, когда был пьян либо когда считал, что меня бросили. Но долгие параллельные отношения с кем-то еще? Нет, для меня это слишком сложно.
Однако на этот раз, хоть я и не изменял М., мне приходилось много от нее скрывать. Как и ей — от меня.
Достаточно ли естественно я выгляжу, постоянно спрашивал я себя. Или моя естественность неестественно естественна? Еще я думал, знает ли она, что я знаю. А если знает, то что именно? Свихнуться можно от всех этих «знак»…
Мы сидели в ресторане рядом со Старым портом и в ожидании горячего пили C^otes de Provenceчересчур розового цвета.
М. рассказала мне, что провела большую часть дня, разъезжая по городу на велосипеде под восхищенный свист мужчин. Я был уверен — или почти уверен, — что она внимательно следила за моей реакцией: верю я ей или нет?
В свою очередь я позабавил ее рассказами про Боннпуаров, ища любой намек на то, что она в курсе, что я за ней следил.
Еще в самом начале ужина я понял, что совершил ошибку, заказав буйабес, фирменную марсельскую уху (хотел под нее рассказать М. о том, с каким трудом мне давалось это слово). Но настоящий буйабес должен содержать в себе от трех до четырех видов местной рыбы, которую поймали в тот же день, и стоит он целое состояние. Нам же принесли дешевый и не особенно свежий рыбный суп. Я без энтузиазма поковырялся в рыхлой картофелине и постарался поднять себе настроение разговором на гастрономическую тему.
— Интересно, как там у Бенуа продвигается работа над десертом из инжира? — сказал я.
— Почему бы тебе не позвонить ему и не спросить?
Естественно, поскольку мы пребывали во взаимно подозрительном настроении, я задумался над тем, почему она это предложила.
— Во время ужина? Для этого я слишком вежлив.
— Но если ты действительно переживаешь по поводу свадьбы, тебе следует позвонить. Ты явно чем-то обеспокоен. — М. улыбнулась и погладила меня по руке.
— Я позвоню ему позже, — сказал я, а сам подумал, что она наверняка хочет отправить кому-то сообщение, пока я буду звонить.
Взаимная подозрительность превратила меня в полного параноика. Если так живется полноценным лжецам, подавайте мне старую добрую моногамию.
До гостиницы мы прошлись по улице, каких уже не найти в Париже. Группки ребят тусовались по углам, окруженные облаком марихуаны. Женщины в супер-коротких юбках стояли у входа в темные бары и цепляли проходящих мимо мужчин. Одна из них, высокая, средних лет, в сапогах до бедра, громко рассказывала кому-то по телефону о подруге, которую недавно арестовали за то, что она «сдавала напрокат некоторые части своего тела». Мне показалось, что вокруг меня развивается какой-то спектакль — так не бывает в нормальной жизни.
Наш номер был маленьким и душным, так что пришлось открыть окно. В комнату ворвался шум машин, но вид был потрясающий — цепочки огней тянулись от Старого порта до самого замка, залитого светом.
— Ого…
Я обернулся. М. стояла у кровати и оглядывала мебель.
— Что?
— Кто-то побывал в нашей комнате…
Она заглянула в шкаф и подергала замок на своем чемодане.
Скорее всего, она абсолютно права, подумал я. Кто-то из подчиненных Леанн уже побывал здесь в поисках денег, которые М. забрала из секс-шопа. А вдруг нет?
— Что-нибудь пропало? — спросил я.
— Не знаю, — ответила М.
Я внимательно наблюдал за ней в надежде на то, что она решит проверить место, где спрятаны деньги.
М. открыла свой чемодан; лицо ее оставалось спокойным. Я постарался подглядеть комбинацию на замке, но чемодан стоял слишком далеко.
— Ты не будешь проверять свои вещи? — спросила она.
Черт, подумал я.
— В моей сумке красть нечего. Если только это не фетишисты, помешанные на грязных футболках. Мой ноутбук в сейфе, — сказал я. — Посмотри сама, с ним все в порядке?
М. открыла сейф, пароль от которого я уже передал Леанн. Денег там не было, я проверял.
Ноутбук был на месте, но она недовольно хмыкнула.
— Хочешь, я позвоню на ресепшен? Или в полицию. — Этой последней идеей я особенно гордился. Тот, кто имеет дело с полицией, никогда не предложит позвонить в полицию. Или, наоборот, предложит?
— Да уж, эта полиция… — вздохнула М. — Я думала, ты читаешь местную прессу. Тут все полицейские продажные и заодно с мафией. — Так сказал бы тот, кто заодно с мафией. Или тот, кто не заодно с мафией? Черт, все это слишком запутанно.
— Мне нужно выпить, — заявил я. — Пойдем найдем какой-нибудь бар.
— Ты не хочешь остаться? У меня есть для нас подарок.
М. порылась в сумке и достала небольшой золотой сверток, перевязанный розовым бантом.
— Что это?
Мысленно я взмолился, чтобы это не было то, о чем я подумал.
Загадочно улыбаясь, М. развязала ленточку, засунула руку в пакет и достала коробочку.
— Черт подери, — не удержался я.
— Ты знаешь, что это? — Она выглядела разочарованной.
— Э… да. То есть нет.
М. открыла коробочку, и я оказался лицом к лицу с улыбающимся розовым дельфином. Она покрутила его за хвост, и он принялся вибрировать, маниакально кивая маленькой головой.
— Я думала, мы развлечемся, — сказала она. — Знаешь, ведь эти штучки предназначены не только для женщин. — Она шла в мою сторону, направив на меня дельфина, ее легкий пиджак уже сползал с плеч. — Некоторые мужчины получают большое удовольствие, когда женщины засовывают его…
— Я не позволю тебе засунуть эту рыбу мне в задницу, — сказал я. — Это травмирует меня на всю жизнь.
Я никогда больше не смогу чувствовать себя в безопасности, занимаясь подводным плаванием.
— О… — Дельфин, брошенный на кровать, бился в конвульсиях. — Пол, я тебе больше не нравлюсь, да?
— Конечно нравишься. Ты красивая и сексапильная, — честно ответил я, утаив, что до полусмерти напуган ее деятельностью.
— Но я тебя больше не завожу. Мне пришлось практически изнасиловать тебя в Бендоре. — Она выглядела искренне огорченной. — Может быть, нам пора положить этому конец?