Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий
Шрифт:
Это было очень важно – в мире к этому времени уже очень четко обрисовывались контуры грядущей войны, и новейшие самолеты потенциального противника (каковым, кстати, тогда для нас были вообще все государства к западу от Негорелого и сразу за пирсами Владивостока) нам ох как пригодились.
Но оружие мы в эти же годы поставляли не только в Испанию. То же самое мы делали в Китае – правда, без лишнего пропагандистского треска. Да и о каком треске могла идти речь? Это раньше, в романтический период нашей истории, мы считали дело китайских коммунистов своим делом, помогали им, чем могли (чуть было не вляпавшись в войну с Великобританией), учили у себя их военных и гражданских специалистов. Теперь же ситуация в корне изменилась.
В 1932 году были восстановлены дипломатические отношения между СССР и Китаем – чанкайшистским Китаем. Мы решили признавать Чан Кайши единственной легитимной властью в Поднебесной – по умолчанию продолжая считать Коммунистическую партию Китая своей «пятой колонной» в этой стране. Правда, прямые поставки оружия китайским коммунистам мы прекратили – все же положение обязывает.
В это же время японцы заканчивают покорение Маньчжурии и создание на ее территории марионеточного государства МаньчжоуГо во главе с последним наследником китайских императоров – Генри Пу И. Отныне у Империи восходящего солнца есть отличный плацдарм для действий в Китае – очень скоро, через пять лет, с этого плацдарма начнется третий тур японокитайского смертельного танго.
Чан Кайши понимает, что ситуация имеет тенденцию к изменениям – от плохого к еще худшему, и начинает лихорадочный поиск вариантов.
Еще летом 1934 года он договорился с профессором пекинского университета «ЦинХуа», видным специалистом по истории международных отношений Цзян Тинфу о его поездке в Москву с неофициальной миссией – выяснить, согласится ли Советское правительство вести с Чан Кайши переговоры об улучшении китайскосоветских отношений, ибо Чан Кайши хорошо помнил о резко враждебном к нему отношении в Советском Союзе – как к палачу революции в 1927 года и организатору карательных походов против КПК, Советских районов и китайской Красной армии – и предполагал, что мы все еще пребываем в тумане надежд на Мировую Революцию.
Министр финансов нанкинского (которое, в отличие от официального «пекинского», реально управляло Китаем и возглавлялось Чан Кайши) правительства Кун Сянси в беседе с советским полпредом в Китае Д. В. Богомоловым осторожно (чтобы, не дай бог, не обидеть русского полпреда) передал просьбу Чан Кайши «оказать содействие профессору Цзяну» в Москве. Опасения Чан Кайши оказались напрасными – принимая Цзян Тинфу в Москве, заместитель наркома иностранных дел СССР Б. С. Стомоняков рассеял все опасения китайских руководителей. Товарищ Стомоняков прямо и четко заявил (делая это, разумеется, с санкции своего прямого начальства): «При определении наших политических отношений с Китаем сегодняшнего дня и, в частности, отношений с Чан Кайши, который играет руководящую роль в Китае, мы, конечно, ни в какой степени не исходим из воспоминаний и чувств, а исходим из общности интересов наших стран и искренне желаем развития и укрепления отношений».
18 октября 1935 года состоялась конфиденциальная встреча советского полпреда Д. В. Богомолова с Чан Кайши, на которой обсуждался вопрос о заключении торгового договора и пакта о ненападении – раз уж русские не держат камня за пазухой, то, очевидно, согласятся помочь Китаю оружием и техникой (за наличный расчет), военными специалистами (аналогично) – а там, чем черт не шутит, может быть, и на военный союз согласятся.
Расчеты Чан Кайши и его окружения на то, что СССР вдруг ни с того ни с сего начнет таскать для китайцев каштаны из огня, было более чем странным. С чего бы это нам вдруг лезть в омут азиатской войны? У нас на Дальнем Востоке один солдат на километр границы, гражданского населения – на один уездный маньчжурский город, и все необходимое нам приходится волочь в Хабаровск с Урала – а мы с Китаем вдруг договор о совместной борьбе с Японией будем подписывать, подставляясь под удар за «спасибо»? Смешно и несерьезно. Советский Союз не был готов заключить с Китаем не только пакт о ненападении, но и договор о взаимной помощи – Москва не желала спровоцировать Японию на агрессию и оказаться в состоянии войны в интересах Китая. Посему вместо двустороннего советскокитайского военнооборонительного союза Советское правительство активно поддержало идею коллективной безопасности, выдвинутую австралийским правительством, предложившим всем государствам, заинтересованным в сохранении мира на Дальнем Востоке и в АзиатскоТихоокеанском регионе, заключить Тихоокеанский региональный пакт. Если и защищать мир на Дальнем Востоке – то всем колхозом! Чтобы потом самураи не нашли крайнего.
Этот вопрос обсуждался 11 марта 1937 года народным комиссаром иностранных дел СССР М. М. Литвиновым с китайским послом в Москве Цзян Тинфу. При этом М. М. Литвинов подчеркивал, что «только такой пакт может окончательно прекратить агрессию Японии и обеспечить мир на Дальнем Востоке. Япония не могла бы и не смела бы противопоставлять себя тихоокеанским государствам и рано или поздно сама присоединилась бы к ним».
Дальнейшие переговоры с правительством Китайской Республики было поручено вести послу СССР в Китае Д. В. Богомолову.
В мае–июне 1937 года советская дипломатия стремилась продвинуть идею Тихоокеанского пакта в Лондоне и Вашингтоне – причем совершенно безуспешно. США, по заявлению президента Ф. Рузвельта, сделанному в беседе с послом А. А. Трояновским, считали, что пакт без Японии не имеет смысла, а главной гарантией мира является «сильный флот, наш американский, английский и, может быть, советский». США уповали на то, что Япония не выдержит гонки вооружений. Продолжая свою мысль, Ф. Рузвельт заметил: «Вам трудно, вам нужно охранять много морей. На последней неделе выяснилось, что японцы не хотят ограничиться 14дюймовыми пушками. Мы будем строить 16дюймовые, англичане тоже. Посмотрим, как выдержат японцы морское соревнование».
Тихоокеанский пакт, так и не родившись, тихо скончался. Коллективные договоры о безопасности и в Европето оказались филькиной грамотой, в Азии, где все фигуранты политического процесса яростно и самозабвенно точили шашки к предстоящему бою, эта идея вообще оказалась нелепой своей абсурдностью.
Поэтому Советский Союз решил направить свои усилия в переговорах с Китаем по коммерческому руслу.
Переговоры Д. В. Богомолова в Пекине были трудными. Китайская сторона, видя резко отрицательное отношение к идее Тихоокеанского пакта со стороны США, Великобритании и других держав и не желая конфликтовать с ними, настаивала на заключении советскокитайского двустороннего договора. Представители СССР отказывались, всячески стараясь перевести переговоры из плоскости политического партнерства в плоскость чистой коммерции и чистогана. Китайцам, понятное дело, и платить наличными за военную технику не хотелось, и часть потенциальной военной нагрузки на чужие плечи переложить мечталось. Так что переговоры шли вяло. Но тут случилась давно ожидаемая неожиданность.
После инцидента у моста Лугоуцяо (он же – мост Марко Поло) Япония 7 июля 1937 года начала большую войну против Китая. Чан Кайши снова начинает добиваться начала переговоров с Советским правительством – но теперь уже наши условия его вполне устраивают.
В конечном счете Советское правительство согласилось заключить с Китаем политический договор – но не о военном союзе или о взаимной помощи, как предлагал Чан Кайши, – а договор о ненападении. Исключительно в качестве базы для подписания договора о поставках вооружений.