Божественная лодка
Шрифт:
— Этот тип всё ещё не порвал с той женщиной, — вчера вечером рассказывала Махо. Когда наигравшаяся и уставшая Соко уснула, Махо разоткровенничалась, потягивая разведённый водой со льдом бурбон «Wild Turkey».
— Я его раз десять изо всех сил ногами напинала. Голову-то он подушкой накрыл, а тело-то всё, небось, в синяках.
Она была рассержена, но не до такой степени, чтобы потерять самообладание.
— Чего доброго, может, и ребро
На этой фразе в её голосе даже проскользнуло беспокойство.
— А ты не хочешь с ним расстаться?
Я знала ответ, но всё же рискнула спросить. Махо слегка улыбнулась и, замолчав, стала водить пальцем по кусочку льда в стакане.
Соко ела пончики и рассказывала.
— А учительница Иноуэ из третьего класса ушла в декретный отпуск. Сегодня на утренней пятиминутке она всех благодарила перед уходом. У неё коса, и она очень хорошенькая. Жалко, что теперь мы с ней долго не увидимся.
— Хорошенькая? — Я глотнула кофе и закурила.
— Да, хорошенькая, — Соко ответила с абсолютно уверенным выражением лица. — Она и одежду для беременных носит всегда красивую.
— А-а…
Кофе получился слишком крепкий. Во рту сильно горчит.
— Ну, а ваша учительница, что, не хорошенькая?
Когда я спросила, Соко слегка втянула голову в плечи и с видом, будто ничего не оставалось, ответила:
— Хорошенькая.
Я помню много чего, что связано с Момои. В конечном итоге, до последнего момента между нами не было физической близости, кроме того, что он брал мои руки в свои. Но я любила ощущение теплоты от прикосновения его худощавой сухой ладони. По-моему, его руке очень шло обручальное кольцо. Оно было простое по форме, серебристого цвета. Он никогда его не снимал.
Только одно, связанное с учителем, заставляло меня испытывать чувство неудовлетворённости: он ничего от меня не ожидал и ни на что не надеялся.
Помню, он тяжело посмотрел на меня и сказал:
— Дело не в тебе. Я такой от природы. Не могу ждать или желать чего-то от других людей.
Мне стало очень грустно.
— И со мной у тебя то же самое… — сказала я ему.
Однако со мной у него было не то же самое. Во взаимоотношениях со мной всё было гораздо хуже.
Может быть, он был такой оттого, что пережил и то, как его в детстве бросил отец, и две неудачных попытки жениться до того, как встретил меня. Я не понимала. Мне понятно сейчас только одно. Это то, что в конце концов я тоже оставила его.
— Выходит, и ты меня бросаешь, — сказал тогда учитель Момои, — даже несмотря на то, что Того мужчины уже нет.
Была глубокая ночь. Обычно Момои в такой час крепко спал.
— Прости меня, — сказала я, пристально глядя на его комнатные тапки. Тапки были
— Однако я не безнравственная женщина, — я посмотрела прямо ему в лицо.
— Безнравственная?
Его глаза, спрятавшиеся за стёклами очков, смотрели будто с еле заметной иронией.
— Да. Тот мужчина сказал обо мне, что я — безнравственная, но я не такая. Я не могу вот так просто жить с тобой, только потому, что рядом нет Его.
Пока мы разговаривали, я вдруг подумала, что мать Момои, наверное, волнуется. Ведь уже было давно за полночь. Ей было уже за восемьдесят, и она жила одна. Момои каждый вечер уходил к ней ночевать, ведь её дом был в трёх минутах ходьбы от нашего.
— Говоришь, Тот мужчина назвал тебя безнравственной? У учителя как-то странно изменилось выражение лица.
Будто он никак не мог понять смысл этих слов.
На самом деле Он сказал: «МЫ — безнравственные люди. Мы ведём себя аморально. Просто разрушительно. Как глупо! Ты сама не замечала? Любовь — это право, которое даётся безнравственным людям».
— Да ведь Он не понял, что ты за человек, — произнёс учитель Момои, при этом в его улыбке чувствовалась насмешка.
— Будешь ещё молоко?
При этом вопросе Соко мотнула головой и ответила:
— Не надо.
Мы доели пончики, вместе убрали посуду и вместе сели почитать. Дня два-три назад дочь увлеклась повестью «Караван».
Вечером, когда мама ушла на работу, я села за пианино. «Пастораль» — одно из немногих произведений, которое я могу сыграть от начала до конца. Вот «Смелый наездник» Шумана могу сыграть только до середины, поэтому играла по нескольку раз те отрывки, которые выучила.
Я не могла успокоиться: за ужином мама снова стала намекать на переезд.
Спрашивает:
— Где бы ты хотела пожить на этот раз?
Я переспрашиваю:
— Что, опять переезжать?
Она засмеялась и сказала, мол, пока не знаю.
Но мне всё ясно. Сколько раз так было!
— Ещё только год прошёл!
Я давай возражать, а мама только кивала с растерянным видом:
— Да-да.
Когда я стала играть на пианино, сама не знаю почему, на глаза навернулись слёзы. Я вспомнила «Клятву друзей», и мне показалось, что я предаю Рикако. Я сильно зажмурила глаза. Но слёзы от этого не пролились, а только намочили нижние веки и ресницы. Я играла, сильно ударяя по клавишам. «Смелый наездник» — очень мужественная, волнующая пьеса, и такое исполнение как раз ей подходит. Даже если до конца и не доигрываешь.