Божественная любовь

Фирсанова Юлия Алексеевна

Страж Границ остался один, а герцога совсем скоро ждала свадьба с любимой! Вот теперь Элегор от всего сердца поблагодарил себя за проявленное в любовном угаре трудолюбие. Только оно позволило ему сейчас, завершив в рекордные сроки последние приготовления к церемонии, не свалиться замертво от переутомления.

А ведь сердечные переживания других проблем вовсе не отменяли и любопытства не умаляли. Выставленный за дверь покоев невесты Гор попытался достучаться до Повелителя Межуровнья, которому Лейм сплавил картинку из сказок. И что вы думаете? Злат, гад такой, пообещал раскрыть секрет переданного

ему шедевра только в присутствии Элии. Так что, хочешь – не хочешь, а дожидаться возвращения леди Ведьмы придется. Мало того, герцог даже не отправился бить морду Энтиору, главным образом потому, что клятого вампира не было в Лоуленде.

Принцесса вернулась в кабинет Лимбера через пару часов. Чтобы не поднимать лишней шумихи, Элия вновь воспользовалась для перемещения личным и совершенно секретным порталом монархов. Отец встретил ее крепким объятием и усмехнулся:

– Как тебе Мэссленд, дочурка?

– Впечатляет, забавляет, интригует, но дома лучше, – улыбнулась Элия и с легким реверансом вручила королю пачку документов. – А это вашему величеству подарочек от короля Млэдиора.

Бумаги Лимбер принял и, даже перед тем, как небрежно бросить на стол быстро проглядел. Один документ с кучей вензелей, печатей и прочих изысков, перед которыми блек талант молоденьких девиц уснащать личные памятные альбомы всякого рода романтическими виньетками с эффектными заклинаньями, король задержал в ладони дольше прочих и прочувствованно выругался.

– Что там, папа, объявление войны? – заинтересовалась принцесса.

– Этот старый козел твоей руки официально просит, – буркнул Лимбер, сжигая, совершенно в прямом смысле слова, гербовый документ взглядом.

Пепел осыпался на ковер, но сердитый монарх даже не заметил такой мелочи.

– О? – захихикала богиня, впечатленная реакцией отца.

– Что? – хмуро огрызнулся монарх, уперев руку в бок, вторую, с измаранными в саже пальцами Лимбер с удовольствием вытирал о чистый кусок какого-то свеженького договора с Миром Узла. – Королевой быть захотелось? Так давай, я хоть сейчас отрекусь в твою пользу и правь во славу Лоуленда! Или тебе именно мэсслендскую корону, с черными бриллиантами, подавай и Млэдиора в нагрузку?

– Не-е-т, править это ску-у-учно, – протянула Элия, против воли развеселившись. Она немного покружилась по комнате, прежде чем упасть на грудь отца и обвить его шею. – Я на твои страдания вдосталь насмотрелась. Даже если в Мэссленде по-другому, то тамошнее величество мне в нагрузку и даром не надобно и с приплатой. Вон, если вдруг приспичит, Нрэна попрошу, он мне Мэссленд к Новогодью подарит.

– Этот может, – оценил Лимбер и почти серьезно попросил: – Только ты с ним так не шути, он, чего доброго, не поймет. Сказали – сделает.

Послушная дочка охотно закивала, подтверждая выводы короля, представила ретивого любовника, кладущего к ее ногам корону Мэссленда вместе с забытой в ободке головой Млэдиора, и устало потерла глаза.

– Иди, отдыхай. Молодец, детка, с Бэль все быстро уладила, – напутствовал принцессу отец.

– Это все потому, что я очень люблю балы и праздники, никакие похищения не должны препятствовать желанию моего высочества развлекаться, – с преувеличенным высокомерием

изрекла Элия. Чмокнув отца в щеку, она вышла из кабинета.

Элия мечтала о ванной, вкусном ужине и постели. Мужчина к последнему пункту списка прилагался, а какой именно – решало настроение богини. Но, переступив порог своих покоев, принцесса получила лишь вызов через заклинание связи от Нрэна.

Воитель, хоть и относился к мужчинам желанным на ложе, но явно не собирался сейчас скрашивать досуг любимой и баловать фирменным массажем. Спасибо хоть корону Мэссленда с бесплатным кровавым приложением тоже не дарил. Серьезная мина бога намекала совсем на другой поворот.

– Согласно обычаю, абсолютный бойкот может быть снят до истечения первой семидневки по ходатайству одного из бойкотирующих, – первым делом процитировал негласное правило Нрэн.

– Основания? – устало поинтересовалась Элия. Сил удивляться, с чего бы это кузену-педанту вздумалось вступаться за Энтиора, подставившего беззащитную маленькую Бэль, уже не оставалось.

– Изменение структуры души под воздействием болевых ощущений с переменной амплитудой, – привел аргумент Нрэн, передавая возлюбленной слепок матрицы вампира и личные воспоминания о нескольких семидневках круглосуточной работы над этим многотрудным процессом, от которого он отрывался лишь на два-три часа каждые трое суток. Для Энтиора пытка и вовсе шла без расслабляющих пауз.

– Только если его простит Бэль. Назначаю условие и испытание, – оценив и поразмыслив, вынесла решение богиня, соблюдая правила так же досконально, как воин. Снять бойкот могли те, кто его объявлял, на общем семейном совете, так и тот, из-за кого он был объявлен. Тратить личное время на подонка утомленная принцесса не собиралась.

Нрэн коротко кивнул, соглашаясь с Богиней Логики, и отключил заклинание. Перевел взгляд на Энтиора и педантично уточнил:

– Слышал?

Тот кивнул, машинально взбил кружево манжет на по-прежнему элегантных, но ставших еще более изящными, почти худощавыми, запястьях, и встал:

– Спасибо, кузен. Я твой должник.

– Ты нужен семье, – ответил Нрэн и отвернулся.

Да, он вступился за Энтиора, но совсем не потому, что пылал к тому братскими чувствами. Воителем двигал долг. Именно он, самый строгий из повелителей, не дающий спуску, заставил его возиться с изнеженным извращенцем и ходатайствовать за него. Ради Лоуленда, только ради него. Но прощать сам, искренне и от души, прощать содеянное кузеном Нрэн не собирался, не мог. Такое искупалось лишь смертью и кровью.

Энтиор вернулся в свои покои лишь на минуту, чтобы прихватить один предмет из запертого на охранные заклятья шкафа. А потом, не тратя времени на трапезу или смену одежды, явился к покоям Мирабэль.

Отперла ему Мартила. Присев в реверансе, служанка замерла, ожидая, чтобы принц сообщил ей, зачем явился. Бояться вампира она, конечно, боялась, но не настолько, чтобы бежать сломя голову, давая возможность садисту хозяйничать в комнатах юной госпожи. О его участии в похищении женщина не ведала, зато о личной неприязни к кузине была осведомлена великолепно, и столь же твердо знала, что девушке, перенесшей серьезные испытания, необходим покой.