Божественная любовь
Шрифт:
– Не сплю, – согласилась молодая жена, нежась в объятиях мужа, и тихим шепотом виновато пожалела:
– Я, наверное, очень плохая. Мне сейчас совсем не хочется на пир или бал, я бы хотела вот так ехать с тобой, и чтобы ты… – тут Мирабэль стала морковно-красной и уже не прошептала, скорее только артикулировала губами, – меня целовал.
– Тогда я еще больший злодей, негодяй и монстр, – поделился тайной Элегор, и шепот его был полон вулканическим жаром, как только не загорелись локоны жены. – Я хочу украсть тебя у всего мира и целовать, целовать, чтобы ты поняла и поверила, как я тебя
– Я тоже так хочу, – согласилась Бэль, стыдливо пряча алую розу лица в складках рубашки супруга…
Когда карета новобрачных въехала во двор королевского замка, все приглашенные на бал гости, члены семьи, друзья (узкий круг оных получился широк в достаточной мере, чтобы забить почти под завязку двор) замерли в ожидании.
Вот лакеи в ливреях дома Лиенских спрыгнули с запяток и синхронно распахнули дверцы кареты. Оттуда выплыло, почти выскочило, серебристо-фиолетовое облачко, окаймленное перевитыми лозами, розами да вензелями Элегора и Бэль. В центре его красовалось всего несколько слов магической записки:
«Извините, спасибо за поздравления, празднуйте без нас!».
Нрэн неодобрительно засопел, оценивая выходку герцога, на которую он успел подбить Мирабэль. Вот говорил же он Элии, что нельзя выдавать сестренку за этого буйного сумасброда! Только слушать его никто не пожелал, вот пусть теперь расхлебывают последствия! Не успели пожениться, а уже… Однако, никто, кроме Нрэна о вопиющем нарушении традиционного хода торжеств, посвященных бракосочетанию первых лорда и леди королевства, переживать не стал.
Рик, рыжий охальник, только весело присвистнул и, ткнув кузена локтем куда-то в район поясницы, «очень тихо» (услышали даже конюхи на задворках замка) шепнул:
– Чего ты фырчишь? Представь, что на Элии женился, неужто тебе с ней поскорей уединиться не захотелось бы?
– Ха, да с Элией он бы сразу в храме уединяться начал, готов свои пальчики в заклад поставить, – глумливо хихикнул Джей и предложил:
– Пошли, кузен, хлопнем по бокалу за счастье Бэль! Пусть развлекается, а мы за нее и герцога тут сполна и допьяна порадуемся!
Рациональное предложение было принято желающими развлекаться дворянами на ура, толпа, оживленно обсуждая проделку новобрачных, перетекла со двора в пиршественный зал, соединяющийся арочными проходами с залом бальным и Комнатой Даров. Это помещение традиционно устраивалось по принципу алтарей в храмах богов. Любой подарок Элегору и Бэль, сделанный гостем, через хитрую сеть заклятья телепортировался прямиком в замок Лиенского, в комнату аналогичного типа. Где потом должен был попасть в руки супружеской пары. А свободный проход между пиршественной залой и танцевальной давал возможность публике развлекаться неограниченно долгое время, курсируя между двумя точками.
За здоровье, счастье, удачу и прочее и прочее, насколько хватало обширной фантазии богов, веселящиеся участники праздника (а были приглашены не только Злат и жнецы, но Связист и Источник Лоуленда в антропоморфном обличье), Ральд кан Раган, Рэт Грей, пили долго и со вкусом. Настолько долго, что бедолага Источник, опять нерассчитавший стойкости плотского обличья, в конечном итоге заснул прямо за столом, перебрав крепкого «Темного рубина» и был
Зато члены королевской семьи, проявляя высокую толерантность к спиртному, пили, не пьянея, во всяком случае, не пьянея настолько, чтобы заплетался язык или ноги. Боги танцевали, хохотали, веселились, празднуя и радуясь за Мирабэль главным образом, ну и за герцога заодно. Как-никак, этот сумасшедший теперь тоже считался родичем, да и сестренка в него по уши влюблена. Это бы заметил даже слепой, заглянувший в Храм Творца хоть на секундочку.
Прошло не менее семи-восьми часов непрерывного процесса празднования, прежде, чем Рик и Клайд заговорили о чем-то почти серьезном, да и то, заговорили почти случайно. Оба сплетника, Бога Информации, обожали чесать языками, перемывая косточки знакомым и родственникам, последним, пожалуй, даже больше всего. Пусть главным образом из-за того, что все самое интересное случалось обычно именно с принцами или хоть косвенно их касалось. Раньше возмутительным исключением из общего правила был герцог Элегор, но теперь он тоже попал в правильную категорию родни.
– Хорошо гуляем! – огладил короткую пышную бороду Клайд, и побарабанил по кубку пальцами, унизанными перстнями до такой степени, что перстней казалось на порядок больше, чем плоти.
– Ага! – весело согласился Рик и щелкнул ногтем по своему бокалу, подкрепляя возглас мелодичной хрустальной нотой.
– И еще гулять будем! – продолжил важную мысль Бог Магии.
– Угум, если никакой войны с Мэсслендом не случится, – хохотнул собеседник, скользнул взглядом по сидящему в кресле у противоположенной стены и задумчиво изучающему ногти Энтиору, добавил: – А дела подождут…
– Ну да, если только вдруг братья ребсами на балу орать не начнут да монета на ребро не встанет! – поддакнул Рик и в подтверждение своих слов вытащил из кармана корону и подкинул на ладони.
(«Ребс в бальной зале заорет» – аналог поговорки «рак на горе свистнет».)
То ли действительно бог успел перебрать настолько, что возникли проблемы с координацией, то ли еще что, а только монетка назад в подставленную руку не вернулась. Она рыбкой скользнула меж пальцев и устремилась к мраморным плитам пола. Стукнулась о камень и, позванивая, откатилась к ближайшему диванчику, где остановилась на ребре, привалившись к витой ножке.
– Блин, – протянул Клайд и почесал грудь через прорезь роскошного жилета. Тонкая ткань рубашки, сквозь которую просвечивала богатая рыжая поросль, процессу помешать не могла. Потом принц подергал себя за бороду и вздохнул.
– Блин, – согласился Рик, как и брат, превосходно понимавший, что ни с того, ни с сего монетки на ребро у везучих богов не становятся. Знаки судьбы, если хочешь жить долго и счастливо, а порой вообще просто жить, отвергать нельзя категорически. Второй раз подсказка может быть не сделана, или не сделала в нужный момент, или сделана в таком виде, что тысячу раз проклянешь собственную глупость.