Божественный Сангвиний
Шрифт:
Но все же, какой-то слабый голосок внутри разума Мефистона, какой-то последний фрагмент его старой личности, брата Калистрата, испытывал благоговение перед тем, в кого превратился Аркио, перед этим совершенным, живым воплощением великого Сангвиния. Он утихомирил беспорядок внутри себя и собрал свою пси-сущность в одном месте.
— Ты тот, кого они называют Благословенным Аркио.
Это не было вопросом.
— Ты заявляешь, что ты сосуд для нашего Ангельского Господина.
— Я ничего не заявляю, — сказал Аркио, — я — он и есть!
В первый раз их глаза
— Это мы посмотрим, — нараспев произнес Повелитель смерти, заглядывая своим мрачным взором в саму душу Аркио.
Глава десятая
Тьма поглощала вечернее небо и наполняла горизонт глубокими, чернильными тенями. Некоторые из воинов Перерожденного нервно перемещались и бормотали, оружие бряцало, когда они сильнее сжимали его, опасаясь того, что произойдет дальше. Сквозь ряды людей Рафен двигался дальше, чтоб лучше разглядеть титаническое противостояние воли Аркио и Мефистона. Он чувствовал густую, жирную структуру прохладного воздуха, такой же маслянистый аромат он встречал и раньше, когда Штель пользовался своими психическими силами — но в этот раз он был в сотни раз сильнее, и сгущенная атмосфера заставила Рафена почувствовать, что он как будто пробирается через трясину болота. Он видел адское свечение в глазах лорда Смерть, тлеющие угли контролируемой бури были подобны отдаленным маякам.
Вокруг него стояла смрад ментальной магии, Рафен почувствовал как к горлу подкатилась желчь. Быть так близко к такой неприкрытой демонстрации псайкерских сил заставляло его чувствовать себя грязным и нечистым.
Теперь он был ближе; он мог разглядеть лысую голову Штеля, вспышку серебряного гвоздика чистоты в его ухе. Инквизитор, казалось, страдал, как будто усилие стоять в ауре Мефистона было слишком сложным для него. Сбоку от него, под капюшоном дрожала женщина Штеля. Рафен мог поклясться, что видел, как из ее ноздрей исходили завитки дыма. Космодесантник поглаживал рукоятку болт пистолета и все еще проталкивал себя ближе.
ВЗГЛЯД был линзой, которая открывала потаенные миры перед восприятием Мефистона. Сжигающая мощь внутри него проливалась через врата его взора подобно лучу божественного прожектора, своим касанием прижимая слабых и нечестивых. Его взор-внутри-взора скидывал иллюзию реальности и раскрывал души, так что Повелитель смерти мог найти бледную, обнаженную истину. Он смотрел на Аркио, как будто тот был анатомическим рисунком, вытащенным из книг магус биологис, ему были видны слои кожи, кости, мускулы и нервы. Мальчишка был прозрачен и взгляд Мефистона осветил его, заглянул в каждый закоулок его духа, подобно иссушающему солнечному свету, падающему через призму.
Вот. Оно хорошо спрятано, закопано под слоями защитных заклинаний и ментальных экранов, это вещество было вдавлено в кости и плоть тела космического десантника, но порча не могла спрятаться от немигающего взора силы Мефистона. Среди совершенства психологии Астартес Аркио, плавал черный эллипс, разрушая священное органическое строение Кровавого Ангела. Семя хаоса блестело и пульсировало.
Он был немного разочарован. Возможно часть его, хотя и крошечная, надеялась поверить, что история Аркио окажется правдой; но вместо этого Мефистон оказался перед обманщиком, мутантом, который не знал о свой собственной испорченной природе. Другие, возможно, почувствовали бы жалость; но не он.
Повелитель смерти восхищался совершенством и изобретательностью порчи — это было поистине произведение псионического искусства, создание рук гения и безумца одновременно. В каждом аспекте своей формы оно несло характерный отпечаток Изменяющего Пути. Он отследил тонкие нити порчи, пробегаясь по линиям мутации, которая перестраивала вещество плоти, чтоб изменить мальчишку десантника до подобия, которым он был сейчас. Слабые вспышки контакта плясали по ауре Аркио, разворачиваясь подобно цветку, ищущему солнца, все они вели к одному человеку.
Штелю. Мефистон чувствовал его эмоции подобно пролитой крови, коктейль из непримиримого высокомерия и контролируемого страха, вожделение и алчность бушевали под тонким налетом его холодной учтивости. Но инквизитор здесь не был кукловодом; подобно зеркалу внутри зеркала, Штель в свою очередь был руководим каким-то другим интеллектом. Его взор соскользнул на женщину. Она была похожа на нефть на воде, мгновенно отразив. Взор Мефистона не смог проникнуть в нее.
— Скажи мне, лорд, — спросил Аркио, — nеперь, когда ты заглянул в мою душу, что ты увидел?
От этих слов напряжение на площади стало острее кромки ножа.
— Ты отрицаешь воздействие на меня Великого Ангела? Или ты согласишься, что я воплощение Божественного Сангвиния?
С мрачной усмешкой на губах Мефистон отошел.
— Если только твоя божественность станет похожа на твое высокомерие, парень, то тогда ты сможешь стать тем, кем кажешься.
— Как ты смеешь! — Выходя вперед выпалил Сахиил. — Он Ангел Перерожденный, свет…
— Молчание, жрец.
Одним взглядом псайкер заставил того умолкнуть и Сахиил сжав горло закашлял. Доброе выражение лица Аркио превратилось в непроницаемую нейтральную маску.
— Мефистон, ступай далее осторожно. Я предлагаю тебе шанс присоединиться к моему Крестовому походу крови. Не суди меня столь быстро. Стань на мою сторону, и я поприветствую тебя как своего боевого брата.
Он изогнул брови, просчитывая момент.
— И если нет?
— Это кончится плохо для тебя, Повелитель смерти. Песок твоей жизни уже течет тонкой струйкой, взятой взаймы. Если ты снова попытаешься испытать судьбу, ты не будешь столь благословлен, как это было на Армагеддоне.
Псайкер мягко засмеялся; он решил позволить парню выговориться.
— Твое предложение забавляет меня, Аркио. Скажи мне, этот «крестовый поход», кто давали тебе право объявить его? Ты говоришь так, как будто ты возглавляешь наш орден.
— Так оно и будет, — ответил Аркио, — твой хозяин Данте слишком задержался, командуя Кровавыми Ангелами. Ради меня он отойдет в сторону.
С лица Мефистона мгновенно испарилось выражение веселья.
— Он не сделает это для щенка-обманщика как ты, — голос библиария был тверд как сталь и полон угрозы.
Аркио тщательно изучил его.