Божественный яд
Шрифт:
Родион Георгиевич с тоской посмотрел на бюст Сократа. Мудрый грек криво улыбался и ни о чем не тревожился.
Ванзаров собрал всю силу воли. Чтобы оттянуть неприятный канцелярский момент, он раскрыл «Ведомости градоначальства», которые с утра приносил курьер, и бегло просмотрел выпуск. Привычно пробегая глазами столбец некрологов, сыщик наткнулся на известие о кончине Эдуарда Севиера. Это был достаточно известный в Петербурге молодой человек, не достигший еще и тридцати лет, брат влиятельного финансиста.
Ванзаров прочитал некролог до конца, но о причине
Около семи вечера, когда сыщик отложил исписанные листы, размял затекшую спину и собрался уже идти домой, ему телефонировал Макаров.
Родион Георгиевич сразу сообщил о гибели профессора Серебрякова. На том конце телефонного провода воцарилась тишина. Видимо, новость застала заведующего Особого отдела врасплох.
— Вы связываете это происшествие с… известной особой? — тихо спросил статский советник.
— Это вопрос, на который я и пытаюсь найти ответ, — вздохнул Ванзаров. Он подметил, что по служебному аппарату Макаров не назвал фамилию Уваровой.
— Любую новость сразу телефонируйте мне. Если нужна помощь, также телефонируйте, — Макаров, не прощаясь, дал отбой.
Увидев, каким изможденным пришел муж, Софья Петровна, не стала донимать его домашними мелочами и сама взялась подать чаю. Когда она наливала заварку из изящного чайничка кузнецовского фарфора, супруг нагнулся и прижался губами к ее руке, пахнущей чем-то сладким, с еле уловимым запахом мяты. Несмотря на частые скандалы, Ванзаров в общем-то был счастлив в семейной жизни.
Как и полагается женщине из хорошей семьи, Софья Петровна преданно любила своего нескладного мужа и наивно считала своим святым долгом сделать из коллежского советника безупречного аристократа. Впрочем, ее усилия шли прахом.
Родион Георгиевич во всем соглашался с женой и тут же благополучно забывал наставления. После семи лет семейной жизни вера Софьи Петровны в то, что хорошая жена даже из Ванзарова сможет сделать мужчину с безупречными манерами, изрядно поубавилась. Однако она не сдавалась.
Она сама налила заварки, сама поднесла чашку под самовар и, хоть боялась обжечь холеные пальчики, сама открыла краник. Недовольная Глафира бухнула на стол блюдо нарезанной ломтиками холодной говядины.
С нескрываемым удовольствием Ванзаров сделал первый за день спокойный глоток чаю. Закуска пришлась как нельзя кстати. За этот день он измотался так, что готов был упасть голодным на диване в гостиной.
Родион Георгиевич выпил три чашки чаю, перекусил и почувствовал огромное облегчение. Ему даже расхотелось спать. Он поцеловал жену, сказав, что поработает еще с часик, на цыпочках прошел мимо детской, где сладко посапывали дочки, и, старясь не скрипнуть дверью, проскользнул в кабинет.
Сев в любимое, уже слегка продавленное кресло, Ванзаров ощутил покой. Но как только мышцы расслабились, сыщик невольно подумал об
В том, что именно Надежда подтолкнула Серебрякова к проруби, Ванзаров уже не сомневался. Впрочем, как и в том, что Мария Ланге убита ею. Но вот ради чего? Какой у нее мотив? Почему она зверски расправилась с офицером?
Сыщик вытащил фотографию Уваровой. Если эта женщина способна на такое, значит, он ничего не понимает в психологии преступников. Какая же сила заставила миловидную, тонкую девушку, с восточными чертами лица, стать преступницей?
Ванзаров давно научился видеть людей и разгадывать логику их поступков. Но эта барышня не вписывалась в общую схему. Он был уверен только в одном: Мария Ланге и профессор погибли не случайно, а по заранее продуманному плану.
Родион Георгиевич вспомнил странное чувство необъяснимого страха, которое испытал, когда увидел труп Ланге. А теперь у него на руках второй труп и полная неизвестность, где искать убийцу.
Может быть, действительно во всем виновата таинственная сома? Может быть, за ней и была послана Уварова к профессору? И что же произошло потом?
В тишине ночной квартиры звоночки телефона ударили набатом. Ванзаров подскочил в кресле и побежал в гостиную, стараясь ступать на носочках, чтобы не проснулись дети.
Его, как всегда, опередила проклятая Глафира! Кухарка язвительно буркнула:
— Вас опять кличут!
А в дверях гостиной, в ночном пеньюаре, уже стояла Софья Петровна. Запас ее терпения был исчерпан.
— Родион! — прошипела она. — Неужели в сыскной полиции не имеют ни малейшего представления о приличии?! Звонить за полночь! Что за нравы!
Ванзаров молитвенно сложил руки, прося помилования. Он почувствовал, как бешено колотится сердце. Супруга взмахнула хвостом пеньюара и величественно удалилась в спальню.
— Ванзаров у аппарата! — прошептал сыщик в амбушюр.
Но черный рожок молчал. Ванзаров трижды повторил: «Алло!» — однако ему никто не ответил. Тогда он замолчал и прислушался. Кажется, на том конце телефонного провода кто-то дышал.
4 ЯНВАРЯ 1905, ВТОРНИК, ДЕНЬ МАРСА
Простившись вчера в середине дня с Ванзаровым, Филимон Курочкин тотчас отправился в Департамент полиции.
Рядом с кабинетом старшего филера и комнатой, где он проводил инструктаж сотрудников, находилась маленькая тесная каморка, до потолка забитая самым разнообразным платьем, — «костюмерная» отряда филеров. Если наблюдение за объектом должно было проходить особо скрытно, филеры переодевались в крестьян, бродяг, извозчиков и прочий неприметный люд.
Курочкин отпер личным ключом дверь в темный чулан и сразу чихнул. В «костюмерной» не было окон, духота и пыль накапливались годами. Костюмы для слежки специально никто не чистил и не проветривал. Считалось, что так они будут иметь более натуральный вид.