Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]
Шрифт:
– Сколько их будет вкупе?
Горн взглянул на Жехорса. Жехорс кивнул, знал, что все ожидают, какими сведениями похвалится прославленный Фогельзанг.
– Епископ, Пута, князья, – Жехорс поднял голову после довольно долго продолжавшегося подсчета, – иоанниты из Стжегома и Малой Олесьницы. Наемники, городские контингенты… Вдобавок крестьянская пехота… Вместе – от семи до восьми тысяч человек. В том числе около трехсот копий конников.
– От Крапковиц и Глогувка, – вставил Ян Змрзлик из Свойшина, который как раз вернулся из разведки, – движется молодой князь Болько, наследник Опеля. Его войско дошло до Казимежа, оседлало
– Что-нибудь около шестидесяти копий, – спокойно ответил Жехорс. – Плюс примерно тысяча пехотинцев.
– Чтоб его дьявольская проказа взяла, этого опольца! – буркнул Ярослав из Буковины. – Блокирует нас, угрожает флангу. Мы не можем идти на Нису, оставив его за спиной.
– Значит, ударим прямо на него, – предложил Ян Блех из Тешницы. – Всей силой. Сомнем…
– Он расположился в таком месте, где на него трудно будет ударить, – покрутил головой Жехорс. – Страдуня разлилась, берега топкие.
– Кроме того, – поднял голову Прокоп, – время не позволяет. Если ввяжемся в бой с Больком, епископ наберет больше сил, займет более удобные позиции. Когда увидит, что у нас трудности, очнутся в Рачибуже регентша Гелена, эта волчица, и ее вредный сынок Николай. Готов решиться на что-нибудь радикально глупое Пжемко Опавский, да и для Вацлава это может оказаться крепким искусом. Все окончилось бы окружением, боем на несколько фронтов. Нет, братья. Епископ – наш самый злейший враг, так что идем что есть духу на Нису. Выходим! Главные силы – на тракт, направление Озоблога… А для братьев Пухалы и Змрзлика у меня будет другое задание. Но об этом чуть погодя. Сначала… Рейневан!
– Брат Прокоп?
– Юный Опольчанин… Ты его знаешь, мне кажется?
– Болека Волошека? Учился с ним в Праге…
– Прекрасно получается. Поедешь к нему. Вместе с Горном. В качестве посла. От моего имени предложите ему соглашение…
– Он не захочет, – холодно сказал Урбан Горн, – нас слушать.
– Доверьтесь Богу. – Прокоп взглянул на ожидающих приказов Добка, Пухалу и Яна Змрзлика, губы его кривила злая гримаса. – На Бога и на меня. Уж я сделаю так, чтобы он захотел.
Весенняя Страдуня действительно оказалась достаточно серьезной преградой, болотистые поля стояли под водой, течение омывало стволы прибрежных верб, уже серебрящихся распухшими почками. На разливе было полно лягушек.
Конь Урбана Горна плясал по дороге, месил копытами грязь. Горн натянул вожжи.
– К князю Болеку! – крикнул стоящей на мосту страже. – Посольство!
Горн крикнул уже в третий раз. А стражники не отвечали. И не переставали целиться в них из арбалетов и упирающихся в поручни моста гаковниц. Рейневан начинал беспокоиться. То и дело оглядывался на лес, подумывая, успеет ли в случае погони домчаться до него.
Из леса на другом берегу выехали четверо конников. Трое остановились на предмостье, четвертый, в полных доспехах, въехал на мост, гремя подковами. Герб на его щите не был, как вначале подумал Рейневан, чешским Одживонсом – это был польский Огоньчик.
– Князь, – крикнул всадник, – послов примет! Давайте оба сюда, на наш берег.
– Рыцарское слово?
Огоньчик поправил опадающее забрало шлема, поднялся на стременах.
– Э-эй! – В его голосе послышалось изумление. – Я ж вас знаю! Вы – Белява!
– Вы, – припомнил Рейневан, – рыцарь Кжих… Из
– Гарантирует ли князь Болько, – сухо прервал обмен любезностями Горн, – нам посольскую неприкосновенность?
– Его милость князь, – поднял бронированную руку Кших из Костельца, – дает рыцарское слово. А Рейневана из Белявы не обидит. Проезжайте.
– Прошу, прошу, прошу, – проговорил, затягивая слова, Болько Волошек, князь Глогувки, наследник Ополя. – Прокоп должен чувствовать уважение, если посылает ко мне столь значительных особ. Столь значительных и столь известных. Чтобы не сказать – пользующихся дурной известностью.
Свита князя, присутствующая на штабном совещании, зашепталась и забурчала. Штаб собрался в хате на краю деревни Казимеж и состоял из одного герольда в голубом, украшенном золотым опольским орлом, пяти рыцарей в доспехах и одного священника, тоже, впрочем, в латах, носящего нагрудник и мышки [696] . Из рыцарей трое были поляки – кроме Кшиха из Костельца, князя сопровождал знакомый Рейневану силезский Нечуя и неизвестный ему Правдиц. У четвертого рыцаря на щите был серебряный охотничий рог Фалькенхайнов. Пятым был иоаннит.
696
часть лат, прикрывающая предплечья.
– Господин Урбан Горн, – продолжал князь, оглядывая послов недружелюбным взглядом, – известен по всей Силезии в основном по рассылаемым епископом и инквизицией приказам «хватать и не пущать». И извольте: господин Урбан Горн, безбожник, бегард, еретик и шпион, выполняет роль посла на службе Прокопа Голого, архиеретика и ересиарха.
Иоаннит враждебно заворчал. Князь сплюнул.
– А ты, – Волошек перевел взгляд на Рейневана, – как вижу, окончательно примкнул к еретикам. Всей душой запродался сатане и самоотверженно ему служишь, коли тебя с посольством посылают. А может, кацермэтр Прокоп думал, что если пошлет тебя, то чего-нибудь добьется за счет нашей бывшей дружбы? Ха, если он на это рассчитывал, то просчитался. Потому что скажу тебе, Рейневан, когда в Силезии на тебя всех собак вешали, разбойником и вором изображали, приписывали тебе самые чудовищные преступления, включая насилование девушек, то я тебя защищал, не позволял очернять. И что из этого получилось? Что я был глупцом… Но поумнел, – докончил князь после недолгой тяжелой паузы. – Поумнел! Посольство антихриста мне до задницы, болтать с вами и не подумаю. А ну, стража, взять их! А эту пташку – в плен!
Рейневан рванулся и аж присел, с такой силой стоящий за ним Кших из Костельца прижал его, вцепившись могучими руками в плечи. Двое прислужников схватили Горна за руки, третий с большой ловкостью завязал ему вожжи вокруг локтей и шеи, стянул, затянул узел.
– Бог видит, – преувеличенным жестом воздел руки поп. – Видит Бог, князь, ты поступаешь правильно. Firmetur manus tua. Да будет крепка мышца твоя [697] , когда давит она гидру ереси.
697
Псалом 88:14.