Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]
Шрифт:
Боже, великий Боже, venerunt gentes in hereditatem tuam, снова язычники пришли в наследие Твое!
То ли это за грехи наши, то ли это poena peccati, что постоянно к нам еретик с мечом и огнем вторгается?
Anno MCCCCXXIX, ipso die sancti Johannis baptiste [1034] гуситские разбойники нанесли ущерб нашему любимому монастырю, нашему скрипториуму и книгособранию нашему, гордости нашей! Они посягнули на сочинения такой величины, как «De fide cathholica», Алануса Островитянина, «Libre de meravelles» Раймунда Луллия и «Clavis sanationis» Симона Генуэзского, на такие уникальные работы, как «Hierogliphica» Гораполлона Египетского и «Bestiare» Пьра из Бове, на трактаты и кодексы такого прекрасного исполнения,
1034
1429 год, в день святого Иоанна Крестителя (лат.).
Полгода не прошло, а снова нашествие. Снова виклифисты, Taborienses, Orfani et Pragenses [1035] , а во главе у них Procopius Rasus [1036] , тот, как он приказал себя называть gubernator Taboriensium communitatis in campis bellancium [1037] , самый великий и самый жестокий среди апостатов и ересиархов, в сущности не человек ex muliere natus [1038] , но monstrum detestabile, crudele, horrendum et importunum. Eodem anno circa festum sancta Lucie [1039] , он же Прокоп со всей своей армией до сих пор непобежденной, cum curribus, cum peditibus et equitibus [1040] отправился ad marchionatum Misnense [1041] , сея смерть и пожары. И дошел до реки под названием Мульда. Зима же в тот год была мягкой…
1035
табориты, Сиротки и пражане (лат.).
1036
Прокоп Голый (лат.).
1037
командир полевой армии Табора (лат.).
1038
рожденный женщиной (лат.).
1039
чудовище гадкое, жестокое, страшное и ненасытное. В тот же год около дня святой Лючии (лат.).
1040
с возами, с пушками, с пехотой и конницей (лат.).
1041
к мейсенскому маркграфству (лат.).
Перо высохло и неприятно заскрипело по выскребенному пергаменту. Старый монах-летописец опустил его в чернильницу.
Прислужники осветили палату, зажегши свечи на всех подсвечниках. Вроцлавский епископ Конрад даже засопел от удовольствия, увидев выражение восхищения на лице Гжегожа Гейнче. Он знал, что инквизитора нелегко было удивить, не говоря уже о том, чтобы восхитить.
– Ну что? – гордо спросил он, радуясь произведенному впечатлению. – Хорошая вещь, а?
Гжегож Гейнче кашлянул. И подтвердил кивком головы. Просто был вынужден. Вещь была хорошая. Без каких-либо возражений хорошая.
Единственной мебелью в палате был огромный стол, крышку которого покрывала гигантская карта Силезии и соседних стран, сделанная из кусков ткани, покрытых шелковой вышивкой. Хотя инквизитор никогда раньше карту не видел, он знал о ее существовании. Он знал, что ее сшили и вышили доминиканки из святой Катажины, основываясь на рисунках, сделанными цистерцианцами из Любйонжа. И что это заняло у монашек более года.
Поскольку карта служила главным образом для слежения и анализа военных действий, на ней были расставлены мастерски вырезанные фигурки. Изготовил их Амброзий Эрлер, наилучший вроцлавский резчик, в строгом соответствии указаниям самого епископа. Подразделения католических войск представляли бело-золотые фигурки крылатых ангелов с огненными мечами, формирования гуситов были изображены, как рогатые черти, сидящие на корточках и выпячивающие зады.
Каждое утро клирики воссоздавали для епископа актуальную военную ситуацию, расставляя фигурки соответственно движению войск на театре боевый действий. С тринадцатого декабря, дня святой Лючии, то есть, от начала большого гуситского рейда на Мейсен и Саксонию,
– Давай, Гжесь, – поторопил епископ. – Окинь глазом.
Инквизитор окинул. Военную ситуацию он знал, но на красивые фигурки можно было посмотреть. Выпяченные черти были установлены в окрестностях Ошаца, города, который войска Прокопа Голого пустили с дымом четыре дня тому, двадцать девятого декабря. Чехи шли вдоль Лабы в направлении Пирны, уничтожая всё на своем пути огнем и железом. Они опустошили горные округа Мариенберг и Фрейталь. Потом, паля села, они дошли до Фрейберга, Дрездена и Мейсена, но не тратили время на осаду укрепленных городов. Быстрым темпом наступления они расстроили планы саксонскому курфюрсту Фридриху, вынудив его и его союзников к тактическому отступлению. Приведя к тому, что сейчас крылатые ангелы стояли тесной группой на север от надписи LIPSIA.
– Это, – епископ провел пальцем по голубой линии, разделяющей чертей и ангелов, – река Мульда. Прокоп хочет проникнуть в глубь Саксонии, поэтому должен переправиться.
Скорее всего он это сделает где-то здесь, в окрестностях Гриммы. Курфюрст Фридрих мог бы это использовать. Во время переправы он мог бы смять кацеров, мог бы потопить их в Мульде, как котят. Достаточно только пошевелить мозгами и найти в себе смелость. Как думаешь, Гжесь, пошевелит курфюрст мозгами?
– У меня есть серьезные сомнения, – поднял глаза инквизитор. – Как относительно мозгов юного курфюрста, так и его смелости. До сих пор он как-то не проявлял особого мужества в этой кампании. Если бы мне пришлось искать классические сравнения, то я не сравнил бы его с Юлием Цезарем. Скорее с Квинтием Фабием Кунктатором [1042] .
1042
римский полководец, ведший войну с Ганнибалом пассивными методами.
– А в его окружении? Не найдется ли в окружении хоть кто-то умный и отважный? Неужели нет ни одного Цезаря? Я не имею в виду мейсенского маркграфа, того даже прозвали «Уступчивый». И не бранденбургского курпринца Яна, потому что этот вообще чудак сумасбродный. Кто там еще есть с крепкими яйцами?
– Священники, естественно, – улыбнулся Гжегож Гейнче. – По крайней мере некоторые. Наверняка Гюнтер фон Шварцбург, архиепископ магдебургский.
– Я так и думал, – покивал головой Конрад, – что ты его назовешь. Да, архиепископ Гюнтер – это человек, способный увидеть возможность, которую предоставляет переправа гуситов через Мульду. Он смог бы воспользоваться преимуществами, сумел бы помочь Фридриху запланировать и провести атаку. Но мы не можем кабыкать [1043] и полагаться на случай, Гюнтеру это надо подсказать. Кто-то должен во весь дух мчаться в Лейпциг с посланием.
1043
Часто говорить «если бы да кабы».
Инквизитор многозначительно посмотрел на епископа, кашлянул в кулак.
– Да знаю я. – Конрад скривился, как после уксуса. – Помню. Архиепископ магдебургский держит на меня обиду за Грелленорта. Поэтому я вынужден полностью положиться на тебя, инквизитор. Твои указания Гюнтер выслушает внимательно, инквизиторов он глубоко почитает, поддерживает их деятельность и принимает в ней активное участие. Crescit cum magia haeresis et cum haeresi magia [1044] , а день без костра – день, потраченный зря, вот его девизы. И результаты налицо, в радиусе пяти миль от Магдебурга ни чародейки, ни жида не найдешь днем с огнем. Можно только позавидовать. И пожалеть, что во Вроцлаве не так… Не принимай на свой счет, Гжесь.
1044
С магией растет ересь, а с ересью – магия (лат.).
– Я не принимаю. Перейдем к делу.
– У тебя есть кто-нибудь для такой миссии? – Епископ оторвал взгляд от карты. – Кто-то, кто поедет в Саксонию, к Гюнтеру фон Швацбургу? Человек верный, надежный, которому можно доверять?
– Есть. А поскольку я предполагал, что он понадобится, то привел его с собой. Он ждет в гостиной. Позвать?
– Зови.
– Прошу, ваша милость. Дьякон Лукаш Божичко. Человек, которому я доверяю безгранично.
Воды Мульды были буро-серые и вспенившиеся, поднявшиеся настолько, что полоса ивняка полностью погрузилась в воду, а над течением выступал только низкий ощетинившийся гребень. Деревья на берегу были залиты почти до половины стволов. На одном из таких стволов остановился перевернутый на бок воз. Второе транспортное средство, затопленное, перевернутое верх дном, чуть дальше наткнулось на кучу, над водой торчали только колеса.