Божья коровка
Шрифт:
В конце апреля обоих вызвали к начальнику госпиталя.
– Завтра в семнадцать часов к нам приедет большая делегация, – сообщил полковник. – Вам вручат награды, потом будет концерт. Хотели провести мероприятие в городском драматическом театре, но в последний момент передумали. Решили не везти туда еще не поправившихся пограничников, а организовать все в госпитале. Я распорядился, чтобы вам выдали со склада новую парадную форму и сапоги.
– Так у нас есть, – удивился Борис. – С границы привезли.
– Ты не понимаешь! – покрутил головой полковник. – Будет руководство края, двух военных округов – армейского и пограничного, ответственные товарищи из Москвы. Вы должны выглядеть достойно. Вам отгладят кителя и
Сам полковник выглядел зашуганным, потому Борис не стал с ним спорить. Новая, так новая. Весь остаток дня прошел у них в примерках и подгонках. Кители подшивать не стали – и без того сидели хорошо, только перенесли на воротник-стойку петлицы и погоны со своих мундиров – пограничных в кладовой госпиталя не нашлось. Ну, и знаки воинской доблести – у кого, что имелось. Комсомольские значки с левой стороны… А вот шаровары Борис попросил ушить – дембелям в широких не к лицу. Сделали, не пикнув. К удивлению Бориса, сапоги ему выдали хромовые. Он пытался возразить, дескать, не положены срочнику, но ему ответили, что так распорядился начальник госпиталя. Сергею достались яловые, но тоже офицерские – с подкладкой из белой кожи внутри голенищ.
В облачении Бориса деятельное участие приняла Вера: она пришивала петлицы и подворотничок к кителю, прицепляла погоны и знаки солдатской доблести. Занималась этим с радостью, и Борис только мысленно вздыхал, за этим наблюдая. Дочь полковника не сводила с него влюбленных глаз. И вот что станешь с этим делать? Вера – девушка хорошая, и жена из нее выйдет замечательная, только вот беда: ответных чувств к ней Борис не испытывал.
В шестнадцать тридцать следующего дня Борис с Сергеем в сопровождении Веры подошли к актовому залу госпиталя. Санитарка по такому случаю надела красивое, бордовое платье, туфли-лодочки и сделала прическу. Смотрелась замечательно. Борис, который до сих пор видел ее исключительно в белом халате, даже на мгновение подумал, что зря он сторонится девушки. Но эта мысль мгновенно вылетела из головы, когда он разглядел стоявших у входа в зал пограничников. Это были ребята с его заставы и соседней «Кулебякины сопки» – все в парадной форме, с орденами и медалями на кителях. Они стояли кружком и о чем-то оживленно беседовали. Бориса и Сергея не заметили.
– Здравствуйте, товарищи! – сказал, подойдя, Борис и добавил, когда все повернулись. – Откуда к нам таких красивых занесло?
– Борис! Сергей! – загомонили сослуживцы, мигом окружив друзей. – Как вы здесь?
– Поправляемся, – сказал Борис. – В мае, говорят, отправимся домой. Отвоевались мы, ребята. У меня рука короче стала, у Сергея нет ступни – на протезе ходит. Но это ерунда, – он махнул рукой. – Главное, что живы. Не всем так повезло.
Лица пограничников посмурнели.
– Жаль ребят, – вздохнул Бабанский. Остальные закивали.
– А вы откуда? – повторил вопрос Борис.
– Из Москвы, – сказал Бабанский. – Награды нам вручали – сам Подгорный [100] . Было руководство пограничных войск. Все прошло торжественно, красиво, – он скосил взгляд на левую сторону своего мундира, где висели Золотая Звезда Героя Советского Союза и орден Ленина. – На обратном пути самолет сел в Хабаровске, а не во Владивостоке. Туда поездом поедем. Нам сказали, что нужно наградить двоих пограничников, отличившихся на Даманском, которые не могли прилететь в Москву по ранению и лежат здесь в госпитале. Это, как понимаю, вы?
100
Н.В. Подгорный, председатель Президиума Верховного Совета СССР в то время, де-юре – глава государства. Популярностью в партии не пользовался. Слово «коммунизм» произносил как «кУмунизм».
– Наверное, – ответил Борис. – Поздравляю со званием Героя, Юра. Вас, ребята, с орденами и медалями.
Он с Сергеем по очереди пожали сослуживцам руки.
– Вручать будет первый заместитель начальника Погранвойск Матросов, – сообщил Бабанский. – С нами прилетел. Говорят, лично пожелал. Он и офицеры, которых вместе с нами наградили, ушли к начальнику госпиталя, – он чуть снизил голос и подмигнул. – Там для них накрыли стол. Нас, конечно, не позвали – не положено солдатам выпивать с начальством. Ничего, переживем.
Юрий засмеялся, другие поддержали.
– Кто эта девушка? – спросил Бабанский, который и до этого бросал заинтересованные взгляды на Веру.
– Будущий врач Вера Николаевна, – сообщил друзьям Борис. – Наш добрый ангел. Меня на ноги подняла.
– Не слушайте его! – запунцовела Вера. – Борис у нас большой шутник, весь госпиталь над его анекдотами смеется. Врачи его лечили, я только помогала.
– А вот я – серьезный человек, – сообщил Бабанский. – Хотите познакомиться с героем?
– Один у меня уже есть, – сказала Вера, решительно взяв Бориса под руку. – А два героя для меня много.
Пограничники захохотали.
– Что, Юра, пролетел? – спросил сержант Каныгин. На его мундире сиял золотом и эмалью орден Ленина.
– Угонишься тут за Коровкой, – пробурчал Бабанский, но тут же улыбнулся: – Поздравляю, Боря. И со званием Героя, и с такой подругой. А мы себе других найдем.
Они еще немного поболтали. Сослуживцы, впервые побывавшие в Москве, восторженно делились впечатлениями. Борис слушал с легкой грустью. Скорей всего, что он видит их в последний раз. Потом пути-дорожки разойдутся, останутся воспоминания и портреты, которые он нарисовал. Ребята этого не понимают…
В холле появились генералы, офицеры во главе с начальником госпиталя. Борис разглядел среди них Стрельникова и Буйневича. У обоих на мундирах – капитанские погоны, на кителях – ордена Красного Знамени. С ними – несколько штатских в костюмах. Пограничники затихли, развернувшись к ним лицом.
– Смирно! – скомандовал Борис, когда начальство подошло поближе.
– Вольно, – приказал Матросов. Он выглядел довольным. – Молодец, Коровка! Выжил и поправился назло врагу. Другим раненым помогаешь, мне тут говорили, – он глянул на начальника госпиталя. – Так, это что? – указал он на косынку на руке Бориса. – Китель закрывает. Куда мне награды прикрепить?
– Сниму, товарищ генерал-лейтенант, – сказал Борис.
– Хоть на время, – кивнул Матросов.
– Товарищи, прошу всех в зал! – объявил начальник госпиталя.
Товарищи пошли. Перед тем, как пройти в зал, Стрельников с Буйневичем пожали Борису руку, контрразведчик даже подмигнул. Выглядели офицеры довольными, и Борис порадовался. Выжили мужики! В его времени обоих схоронили. Стрельников не стал Героем, но зато живой…
Зал был полон. Сидели там врачи и прочий медицинский персонал, но с ними – незнакомые Борису люди, и довольно много. Наверное, актив Хабаровска. Для начальства первый ряд оставили пустым, где генералы с офицерами и штатскими расселись. Для рядовых пограничников оставили свободным следующий ряд. Борис с Сергеем заняли крайние сиденья, Вера разместилась рядом. На сцену поднялся начальник госпиталя и объявил начало торжественной части. Слово предоставили секретарю крайкома партии. Тот поднялся к трибуне и закатил доклад, в котором рассказал об успехах возглавляемого им края. Лишь в конце упомянул о героях-пограничниках. Затем вышла какая-то женщина и с бумажки прочитала речь, о том, как труженики края ударным трудом крепят экономическое могущество СССР. Наконец, на сцену поднялся Матросов. Его сопровождал майор, который нес в руках красные коробочки, такого же цвета небольшую папку и корочки удостоверений.