Бозон Хиггса
Шрифт:
— Да о чём вы таком говорите? — вмешался Зубастик. — Что у вас за секреты?
— Не твоё дело! — Я резко повернулся к своему подчинённому. Тот смутился и голову свесил чуть ли не ниже Марсианина. И это меня взбесило окончательно. Чёрт возьми, ну сколько уже можно изображать мою собачонку? Так всё равно Зубастику с кибер-щенком никогда не сравниться! Потому что тот, хоть и просто имитация собаки, но вполне мог огрызнуться. А здесь что?! Уж лучше бы я Зубастика тогда отформатировал, а не Крепыша, в которого этот идиот свой вирус прописал!
— Джокер, прости, что прерываю твой знаменитый ор, но… что ты всё-таки делать будешь? — спокойненько так поинтересовался
Я повернулся к Марсианину.
— Эй ты, морда инопланетная! Давай начистоту, а? Сделаем вид, что мы тебе верим. Допустим, ты с Марса. Допустим, ты сохранённая копия представителя древней цивилизации, самой по себе вымершей. Допустим, тебе память подчистили так, что ты сам не знаешь, какого сбойного ты тут нарисовался. Но я всё ещё не вижу связи между всеми этими допущениями и той задницей, в которой мы сейчас находимся! На фига тебя вообще ловят, если до вчерашнего дня ты себе спокойненько жил и в школу ходил?
— Я уже говорил — вчера я кое-что узнал о своём опекуне. Я всегда подозревал, что он — агент Конторы, но полагал, что его цель — просто наблюдение за мной на случай, если я начну что-то вспоминать. Но дело оказалось не только в этом. Из подслушанного разговора я выяснил, что меня собираются использовать для другого проекта…
Марсианин вёл рассказ с километровыми паузами после каждого предложения, а сейчас и вовсе замолчал. Сверлил взглядом пол. Лингвистическую базу данных перетряхивал в поиске нужных слов. Я ему не мешал, сидел и свой несчастный кибер-мозг диагностировал. Остальные тоже молчали.
— Они говорили о том, что мой проект — лишь вспомогательный по отношению к другому… И что тот, основной, возможно, удастся вывести на завершающую стадию прямо сейчас, если произойдёт резонанс между личностными прошивками первичных матриц. Но если резонанса не будет, тогда… — тут Марсианин запнулся и даже побледнел. Но всё-таки продолжил: — Если резонанса не будет, тогда целесообразнее всего будет разделить мою личность… Отправить биологический носитель на утилизацию, а первичную информационную копию переписать в «Объект № 1»… Для меня этот вариант неприемлем… Я не хочу терять свою личность…
— Какую личность? — не выдержал я. — Носитель, на который тебе плевать? Или бессмертную информационную тушку, которую тебе всё равно в кого засунуть? Так которую из двух ты не хочешь терять?
— Единственную! — Он резко голову вверх поднял и уставился на меня пылающим взглядом враз поумневшего мальчика-дурачка. — Мою единственную личность! Да, она у меня составная. Но это всё равно я!
Наверное, в первый раз в жизни я почувствовал, что слова у меня кончились. Сказать много чего хотелось — и ничего не говорилось. Я вспоминал бесстрастный информационный автомат, который вчера вещал мне про новый дивный марсианский мир торжества разума. А глупая улыбка мальчика Чу у меня в оперативной памяти, кажется, навечно застряла. Тот, кто сейчас сидел рядом со мной, не был ни тем ни другим — и был тем и другим сразу. Как вот мне с ним обращаться? Ещё раз по морде съездить? Так бить несчастного ребёнка рука не поднимется. Утешить и пожалеть? Ага, счаз! Ещё жалеть этого инопланетного экспериментатора! Разум он, видите ли, превыше всего ставит, чтоб его отформатило!
— Мы же ему поможем, да, Джокер? — опять влез в разговор Зубастик. — Мы же не можем его бро…
— Ха! Вы что, ему верите? — Голос Призрака был такой же непримиримый, как тогда, когда мы стояли друг напротив друга возле лифтовых шахт. — Во все эти сказки — верите?
— А почему нет? — Зубастик моментально тон взвинтил. — Есть же доказательства! Данных о нём в опекунских сетях нет, это раз. Ловят его на самом деле — это два…
— Это ничего не доказывает. Подумаешь, данных нет! Может, он из Бренцкой зоны. А ловить его могут, потому что он преступник. Хакнул что-то важное и теперь скрывается… Или ловят вовсе не его: нам ловушки расставляют, а он — приманкой идёт.
— Это ты сейчас сказки рассказываешь!
Зубастик и Призрак стояли друг напротив друга, злющие и орущие. Как обычно. И всё это мне уже до чёртиков надоело.
— Звук убавьте до ноля, оба! — рявкнул я. А потом сказал тише: — Не врёт он. Я видел его там, внутри… Он не умеет врать. Уж не знаю, есть ли на самом деле жизнь на Марсе, но он в неё точно верит.
— Значит, он псих, — устало сказал Призрак, но от дальнейших возражений воздержался. Махнул рукой, отвернулся и стал тихонько насвистывать себе под нос «У любви как у пташки крылья». Плохой знак, однако.
Я задумался над тем, что со всем этим делать? Пока что решение у меня было одно — пожалуй, самое правильное. Конечно, я привык все проблемы сам решать, но иногда лучше всё-таки…
— Джокер! — ввинтился в мои размышления Зубастик. — А давай его к Кэшу отведём! Там во всём и разберёмся!
У-ух! Убил бы! Вот почему стоит мне про что-то подумать, так Зубастик это обязательно вслух выскажет? Да ещё с такой претензией, словно это его собственный Кэш!
— Я и без сопливых знаю, что мне делать! — сказал я, даже не глядя в его сторону. — Дракула, как скоро стемнеет?
— Часа через полтора, — ответил тот беспечно. Во время всего разговора он, несмотря на своё хозяйское право, продолжал тихонько сидеть в уголочке и, похоже, развлекался вовсю, наблюдая за нашим междусобойчиком. У, нежить неформаченая!
— Взвод, слушай мою команду! Отбой на полтора часа! А потом выдвигаемся в город. Вампиры пока в карауле постоят.
— Эй, Джокер, ты не слишком много в чужом логове командуешь? — Дракула улыбнулся так лучезарно, что ослепнуть было можно.
— Ой, да какая разница, — отмахнулся я от него. — Скажи лучше, есть тут во что переодеться? А то я весь в грязи, пыли и блевотине.
— У нас тут широкий ассортимент одежды и аксессуаров от-кутюр. Пошли, подберём тебе какие-нибудь тутанхамоновские обноски.
— Ага, пошли, — кивнул я и поспешил за ним. Подальше от всей своей команды — от недовольного Призрака, виновато скалящегося Зубастика, от укоризненно взирающего на меня Пончика и от этого ходячего марсианского бедствия, которое провожало меня взглядом маленького идиотика Чу.
Глава пятая
Нежить
Тутанхамоновская усыпальница семейства Фэйтов состояла из двадцати комнат, объединённых парами: одна под саркофаг, другая — под приложения к нему. Приложения, похоже, старательно изображали то место, куда «тутанхамончик» пытался попасть после смерти. Всё-таки люди прошлых лет были совершенно чокнутыми, если так трепетно относились к собственным похоронам. Сейчас с этим всё просто: система функционирует — значит живёшь, система перестаёт функционировать — значит умер. И какая разница, что будет с поломанным хардом, если новый софт на него уже всё равно не установить? Не лучше ли, в самом деле, отправить на вторичную переработку?