Брачные игры
Шрифт:
– Вряд ли. Макса не назовешь ревностным христианином, – усмехнулась Констанс. – Одной рождественской службы ему вполне достаточно.
Честити открыла дверь своей спальни и в удивлении остановилась. В кресле у окна сидел Дуглас с развернутым экземпляром «Леди Мейфэра» в руках. При виде ее он с улыбкой поднялся.
– А я тебя ждал. – Он отложил газету. – Решил, что рано или поздно ты зайдешь сюда. – Дуглас в несколько шагов пересек комнату и сжал ее руки в своих теплых ладонях. Затем склонил голову и запечатлел на ее губах легкий поцелуй. – Я не помешал?
Честити
– Нисколько, просто я не ожидала застать здесь кого-нибудь.
– Ты ужасно долго секретничала с сестрами. – Дуглас отпустил ее руки.
– Да, я знаю. – Честити указала на свое ночное одеяние. – Даже не успела одеться. Гидеон с Максом сделали нам такой рождественский подарок, что нам понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя. – Ее глаза невольно метнулись к экземпляру «Леди Мейфэра», отложенному Дугласом.
Он проследил за ее взглядом.
– Похоже, ты преданная поклонница этой газеты. Не было случая, чтобы я не обнаружил ее в твоей комнате.
– Как я уже говорила, она сыграла особую роль в жизни нашей семьи. – Честити ухватилась за возможность удобрить семена, посеянные сестрами. – Отец лишился почти всего своего состояния, доверившись человеку, который выдвинул против «Леди Мейфэра» обвинение в клевете. Своих денег он, конечно, не вернул, но хотя бы получил некоторое удовлетворение, когда графа признали мошенником. – Она открыла дверь гардероба. – Семейного состояния более нет, но нам удается сводить концы с концами.
– Вряд ли финансовое положение лорда Дункана касается меня.
– О, оно общеизвестно, – беспечно отозвалась Честити, перебирая платья. – У нас нет секретов, – солгала она и глубже зарылась в шкаф.
– Редкий случай, – отметил он. – Ты не могла бы вылезти оттуда? Честно говоря, у меня особая причина поджидать тебя здесь.
Честити повернулась к нему, чувствуя, что ее щеки горят. Дуглас вытащил из кармана изящный сверток.
– Я хотел вручить тебе свой рождественский подарок наедине. – Он протянул ей свое подношение с несколько обеспокоенной улыбкой.
– О, как мило! – Она взяла сверток, неуверенно вертя его в руках. – А у меня ничего нет, не считая, конечно, милых пустячков, которые мы купили для каждого гостя и положили под елку.
– Я и не рассчитывал на ответные дары, – нежно промолвил он. – Открой.
Честити развязала тесемки и развернула бумагу.
– О! – воскликнула она. – Дуглас, какая прелесть!
Она встряхнула шарф, распрямляя шелковистые складки, и янтарные бусы упали на пол. Дуглас нагнулся и поднял их.
– Они прекрасны, – восторженно откликнулась Честити, когда он протянул ей бусы. – И гармонируют с шарфом. Какой ты молодец! – Она обхватила его за шею и поцеловала. – Мне так неловко, что у меня ничего нет для тебя.
– И совершенно напрасно, – нахмурился он. – Мне достаточно того, что тебе понравились мои подарки. Ты испортишь мне все удовольствие, если будешь беспокоиться о всякой чепухе.
Честити кивнула, понимая, что он прав, и снова поцеловала его. – Я сегодня же надену их. У меня есть подходящее платье.
– Интересно какое? – Дуглас подошел к распахнутой
– Ты разбираешься в женской одежде? – шутливо спросила она.
– И очень неплохо, что неудивительно при наличии шести сестер. – Он стал перебирать платья, висевшие на вешалках. – Так, посмотрим, что тут есть...
– В таком случае, – рассмеялась Честити, – я пойду приму ванну, пока ты будешь выбирать мне платье.
– Отлично, – сказал он не оборачиваясь. – Иди мойся. Если ты оставишь дверь открытой, я зайду на минутку, чтобы потереть тебе спинку.
– Не думаю, что твоя идея хорошая. – Честити направилась к двери. – Так мы никогда не спустимся вниз, а мне, между прочим, нужно заниматься гостями.
– Ладно. – Дуглас тяжело вздохнул. – Придется сдерживать свои сладострастные порывы.
– Воздержание, – подняла пальчик Честити, – одна из главных добродетелей мужчины.
– Ну да, а целомудрие – женщины, – ухмыльнулся он, оглянувшись.
Честити рассмеялась и вышла из комнаты, прочь от соблазна.
Быстро приняв ванну, она вернулась к себе, но комната, к ее немалому разочарованию, оказалась пустой. На постели лежало золотисто-желтое шелковое платье, искусно задрапированное подаренным шарфом, поверх которого лежали бусы. Честити признала, что сочетание идеальное. Похоже, у доктора Фаррела и вправду наметанный глаз.
Одевшись, она спустилась вниз. Все, кто собирался в церковь, уже ушли, и комнату для завтраков уже убрали. Честити направилась в кухню, где миссис Хадсон колдовала над кипящими кастрюлями, рождественским гусем и свежеиспеченными кексами.
– Счастливого Рождества, миссис Хадсон. Могу я чем-нибудь помочь? – спросила Честити, отрезав себе кусок хлеба и вытащив из буфета масло и джем.
– Нет, мисс Чес, – добродушно отказалась экономка. – Все идет, как надо. Я накрою на стол к часу дня.
– Чудесно. Что-то я не видела Дженкинса нынче утром. – Честити щедро намазала хлеб маслом и джемом. – Я хотела узнать, на какое время назначено вручение подарков.
– Он в буфетной, полирует серебро. – Миссис Хадсон деловито перемешивала начинку для пирогов.
Честити кивнула с набитым ртом и направилась в буфетную, где Дженкинс, облачившись в бязевый фартук, полировал столовое серебро.
– Неужели вы не могли поручить это кому-нибудь из слуг? – поинтересовалась она.
– Что вы, мисс Чес, – ужаснулся Дженкинс. – Полировка – моя обязанность. Я бы никому не доверил даже близко подойти к серебру.
Честити улыбнулась, задала свой вопрос, получила ответ и вернулась в парадную часть дома. Она прошлась по комнатам в поисках людей. В воздухе ощущалось радостное предвкушение, словно даже стены дома затаили дыхание, ожидая начала торжеств. На елке горели свечи, в огромном камине в холле пылал огонь, в библиотеке и гостиной светились лампы, но нигде не видно ни души. Пруденс с семейством отправилась в церковь и, возможно, прихватила с собой тетушек, однако Честити не обнаружила никаких признаков отца, Макса, Констанс, графини с дочерью и, конечно же, Дугласа Фаррела, отсутствие которого казалось ей особенно заметным.