Браки расторгаются в аду
Шрифт:
И царица у окна села ждать его одна
Я ждала его два дня. Видать, мой Иван Иваныч собирался с духом. Не так-то просто сидеть лицом к лицу с убийцей любимой женщины, даже если эта злодейка – твоя бывшая жена, брошенная тобою и униженная. И у нее есть право мстить. Само собой, себя Иван Иваныч виноватым не считал. Конечно, это не он довел меня до такого состояния, что я решилась на отчаянный шаг: достала отрубленную кисть мулатки, которая вследствие рокового стечения обстоятельств
– Ты поплачь перед ним, покайся, – советовали товарки. – Сердце не камень. Авось он тебе поможет. Адвоката хорошего даст.
– Да нет у него сердца!
– Все равно поплачь. Господь милосерден.
– Да не верю я в Бога! То есть знаю, что ему не до нас. Он занят мироусовершенствованием в целом. Мой плач он вряд ли услышит.
– Вон ты какая…
– Уж какая есть. Да муж, похоже, и не придет.
Он все-таки пришел. Уж не знаю, как Иван Иваныч этого добился, но в комнате для свиданий мы были одни. Разговор состоялся с глазу на глаз. Сначала мы просто молчали. Первая фраза, которую он сказал, была:
– Не ожидал от тебя, Зинаида.
Я чуть было не огрызнулась по привычке: «А чего ты ждал? Что я утрусь и отползу в пещеру, в убитую однушку в глубокой провинции, дожидаться своего конца, жуя сухари и запивая их морковным чаем? И буду утешаться старыми фото, вздыхая о былом величии. Об этом ты мечтал? Извини, что я тебя разочаровала».
Именно эта фраза вертелась у меня на языке: «Извини, что я тебя разочаровала». Но я сдержалась, сказала смиренно:
– Я не желала ее смерти. Это какое-то недоразумение.
– Недоразумение?! – Иван Иваныч, не моргая, уставился на меня. – Ты велела отрубить ей руку! Ты… ты чудовище! Я всегда это знал, но чтоб так… – сказал он потрясенно.
– Я не приказывала рубить ей руку! И вообще не приказывала ее убивать! Наоборот! Лелеять и холить! Это все два идиота, Коля и Толя! И третья идиотка – Анисья! Которая все не так поняла, а потом меня слила, чтобы самой остаться чистенькой!
– Как ты вульгарна, – поморщился он. – Что за жаргон? Во что ты превратилась?
– Тюрьма, Иван, не лучшее место, – усмехнулась я. – Уж прости, что перед твоим приходом я не вымыла голову.
– Я вижу, что самообладание тебе не изменило. Ты даже не раскаиваешься в содеянном.
– Раскаиваюсь, и еще как! – горячо сказала я. – Прости, что все так вышло.
– Ты хотела меня убить! О! Я все теперь знаю! Знаю, к чему затевалась эта комедия с похищением!
– Скорее, трагедия.
– Ты еще в состоянии шутить!
– А что мне остается? Это юмор висельника. Меня ждет публичная казнь, и я не могу это изменить. Остается только шутить над моим печальным положением.
– Плакать надо, – сурово сказал он. – Вот до чего ты докатилась,
– Если бы при разводе ты дал мне денег, я бы оставила тебя в покое. Ты же мне выбора не оставил.
– Выбор всегда есть, – с пафосом сказал он. – Ты предпочла тюрьму.
– Я вовсе не предполагала, что меня так быстро разоблачат. То есть предполагала, но надеялась на лучшее.
– На то, что меня хватит удар?
– Прости.
– Я сам себе удивляюсь. Сижу и слушаю, как моя бывшая жена хотела меня убить. Мне бы встать и уйти… – Он сделал паузу.
– Так почему ты не уходишь? – жалко улыбнулась я.
– Я уже старый человек, Зинаида, – сказал он устало. Он и впрямь как-то враз постарел. Я бы сейчас дала ему все семьдесят. – Я уже видел смерть. И я буду к тебе милосерден.
«Из какой это пьесы?» – так и вертелось у меня на языке. Неужели хотя бы в такой момент и в таком месте нельзя говорить нормальным человеческим языком? К чему этот пафос?
– Ты подпишешь документы о разводе, – сказал он жестко.
– Согласна.
– Ты отдашь мне все. И без всяких условий.
– Это твое милосердие? – усмехнулась я.
– Я мог бы обойтись и без твоего заявления. Вообще без твоей подписи. Меня легко разведут с женой-уголовницей, и все при этом будут мне сочувствовать. Но я хотел бы, чтобы ты письменно отреклась от всего, – гнул свою линию он.
– Даже от маминой однушки?
– Это меня не волнует. Но все мое ты отдаешь мне. Все до копейки. А взамен…
– Что взамен? – жадно спросила я.
– Я предоставляю тебе своего адвоката.
– И что мне это даст?
– Я даже готов добиться твоего освобождения под залог. До суда.
– А это возможно?
– Возможно все.
– Это я понимаю. Были бы деньги. И ты почему-то готов потратиться. А… совсем прекратить дело нельзя?
– Ты переоцениваешь мои возможности, – проскрипел он. – Умышленное убийство не тот случай, когда дело можно замять. Все, что возможно, это затянуть следствие. Но ты должна во всем признаться.
– Я призналась в том, что организовала похищение Анжелы. Этого довольно?
– А в убийстве?
– Я в нее не стреляла, Иван.
– Да, но это сделали по твоему приказу.
– Я не отдавала такого приказа.
– Если ты будешь запираться, тебе это ничего не даст. Улик предостаточно.
– Тебя, часом, не следователь послал? – не выдержала я. – Не мытьем, так катаньем. Почему вам так надо, чтобы я всю вину взяла на себя? От этого что, показатели раскрываемости зависят?
– Меня никто не посылал, – размеренно сказал он. – Я сам решаю, когда и куда идти. В данном случае я пришел к тебе, потому что определенная доля вины лежит и на мне…