Браки расторгаются в аду
Шрифт:
У братьев, кстати, очень интересные лица. Их можно было бы назвать красивыми, если бы не выражение беспросветной тупости и не черная щетина, похожая на наждачную бумагу, которая облепила их щеки и подбородки. Если бы не это, право слово, можно было ими залюбоваться! Правильные черты лица, большие карие глаза, длинные ресницы, ровные дуги бровей. Да и рост у братьев хороший, плечи широкие, животов нет, ведь Коля-и-Толя никогда не едят досыта. У них были бы красивые дети. И вот на тебе! Алкаши!
– Вы точно справитесь? – с сомнением
– Рады! Стараться! Зинаида! Андреевна!
Я засомневалась. Это же двое из ларца!
– Я прослежу, – шепнула мне на ухо Анисья.
Выдав братьям небольшой аванс, я отпустила их с миром, то есть с войной, ведь они должны были пойти в поход на Анжелу, и стала давать подробные инструкции своей сенной девушке:
– Проследи, чтобы у Анжелы была еда. А то эти двое из ларца все деньги пропьют, а холодильник так и останется пустым. Она ведь ест, как слон, ты сама сказала, и, чтоб ей провалиться, не полнеет!
– Видать, конституция такая, – с завистью сказала Анисья. – Вот почему так? Одним все, а другим ничего!
– Не переживай, мы восстановим справедливость. Анжела свое получит.
– Хорошо бы. А то она мне страсть как надоела. Кровать в крошках, постельное белье каждый день приходится менять, потому что оно с обеда кофеем залито. Прямо свинья, а не человек!
– Надо дождаться удобного момента. Как только узнаешь, что муж уезжает на ночь…
– Все поняла, – заверила меня Анисья. – А уж из дома я ее как-нибудь выманю.
Я вздохнула:
– Что касается денег…
– Рассчитаемся, Зинаида Андреевна, не волнуйтесь. Вы ведь меня от себя не прогоните?
– Не прогоню, – заверила я. – Ты очень много для меня делаешь, и я это ценю.
На сем мы и расстались.
Итак, машина была запущена, оставалось только дождаться удобного момента. Я даже представить себе не могла, что совсем скоро моя жизнь превратится в кошмар! А как хорошо все начиналось!
Поистине, браки заключаются на небесах, а расторгаются в аду!
Весть царевну в глушь лесную!
Удобный момент наступил, не прошло и недели. Я еще спала, когда раздался телефонный звонок. Но увидев на дисплее, что звонит Анисья, я поспешно схватила айфон. По пустякам она меня тревожить не станет, прекрасно зная мой распорядок дня. Я ведь сова, ложусь глубоко за полночь, а встаю не раньше полудня.
– Что? – крикнула я в эфир.
– Только что Иван Иваныч вызвал меня к себе, – взволнованно сказала Анисья. – Сказал, что уезжает с ночевкой к своему партнеру по бизнесу на какие-то там важные переговоры.
– С каких пор он перед тобой стал отчитываться? – подозрительно спросила я.
– Да он не отчитывался. Просто сказал: еду на переговоры, дома ночевать не буду. Останешься при Анжеле Зафировне и сделаешь все, что она прикажет. Исполнишь любой ее каприз, а иначе при малейшей ее жалобе вылетишь отсюда как пробка. «Вы все поняли или мне оставить вам указания в письменном
Я невольно вздрогнула, настолько ее голос был похож на голос моего Иван Иваныча, даже интонация, с которой он говорит с прислугой. Ледяное презрение и брезгливость.
– А потом меня вызвала Анжела За… в общем она. Велела к вечеру отпустить всю прислугу. Часам к семи.
– Странно…
– Она иногда так делает. Видать, шампанским решила накачаться, пока спонсора дома нет. Отманикюрится, начешется, намассажируется и прилипнет с бутылкой к ящику. Меня уже за черной икрой послали в маркет. Ну что? Удобный момент или еще подождем?
– Ждать нельзя, – решительно сказала я. – Тем более она будет пьяная. Так ее легче будет уговорить выйти за шлагбаум. А что братья?
– Я потому и звоню с утра, – деловито сказала Анисья. – Надо их перехватить по дороге к бабке Маше. Запускаем процесс, Зинаида Андреевна? Паша дежурит, – таинственным голосом добавила она.
Паша – ее поклонник. Можно даже сказать, жених. Он тоже родом из Сибири и больше всего на свете уважает сибирские пельмени. А Анисья, как я уже говорила, знатная кулинарка. Иногда она балует Пашу пельмешками. Да что там! Пельменищами! Каждый – размером с кулак! И таких пельменищ Паша запросто может выкушать кастрюльку. Причем не раз проверено: пока он их ест, ничего не видит и не слышит. Так ему вкусно, еще и Анисья развлекает в это время пением:
– А вот, Пашка, слышь? Кобзон! «Слышишь, время гудит – БАМ!..»
– Да ну тебя, я чуть не подавился! Давай что-нибудь современное!
– «А впереди еще три дня и три ночи. И шашлычок под коньячок вкусно очень…»
Анисья прекрасно знает, как ему угодить. На этом «шашлычок под коньячок» Паша отрубается напрочь. Мыслями он уносится в далекий теплый город Сочи, к женщине в неважно каком платье, лишь бы под коньячок. Можно колонну груженых самосвалов мимо его будки прогнать, он ничего не услышит и не заметит, хоть полпоселка вывези! Проверено. Как только я узнала, что Иван Иваныч уезжает во время Пашиного дежурства, сразу поняла: звезды сошлись.
– Действуй, – коротко сказала я Анисье. – И каждый час обо всем мне докладывай. С того момента, как выведешь Анжелу за ворота. Говори коротко, по сути. И звони с того телефона, что я тебе дала, помнишь?
Когда умерла бабушка, у меня на руках остался ее паспорт. Потому что она умерла в психиатрической больнице. Вы не подумайте ничего плохого, просто старушке было девяносто два года и она вследствие долгой и трудной жизни впала в глубокий маразм. Так и норовила поджечь квартиру и выбить соседям стекла. А еще без конца звонила в милицию и признавалась в промышленном шпионаже в пользу Америки через телевизор на кухне. Пришлось позаботиться о старушке соответствующим образом. Когда она умерла, ей даже не делали вскрытие, и так все было понятно: американцы убрали резидента.