Бракованная
Шрифт:
— Терпи… Или решил признаться? — усмехаюсь ровно так же, как и он.
Павел качает головой. Тогда я делаю жест рукой, и один из моих телохранителей спешит к нему, ставит ему на голову новую банку и быстро отходит, а я снова взвожу курок. Слегка дергаю рукой, вижу, как напрягается лицо Павла.
— Если колено прострелю, ты заговоришь?
— Я всё сказал… — орет он зло.
Видно, холод уже пробрал его до костей. Или он в скором времени сломается, или…
Новый выстрел, и снова банка слетает
Я подхожу на расстояние десяти метров, стреляю.
Восемь метров... выстрел.
Пять…
Три…
И тут он всё-таки ломается. Лицо искажается, тело начинает бить дрожь, замечаю, как посинели его губы, а кожа на морде побелела.
— Я всё сказал! — Он начинает стучать зубами. — После больницы я был в поездке с семьей в деревне, восстанавливался… Я не виноват, что там нет гребаных камер! Я Эвелину Авзураговну в первый раз после приезда сегодня увидел! Был с семьей…
— Не верю в твое алиби… — Я начинаю скрежетать зубами.
Не верю.
То, как Эва на него смотрела… На меня она так ни разу — ни единого вшивого разу! — не взглянула. Как на бога, как на главного в жизни человека.
— Что мне сделать, чтобы вы поверили?! — орет Павел, пританцовывая от холода.
— Докажи! — усмехаюсь я ему в лицо. — Всё же очевидно… Докажи, что был в деревне, или признайся, что трахал мою невесту…
— Как доказать? — стонет он.
— Не моя проблема… — чеканю в ответ.
Тут один из охранников машет телефоном:
— Лев Владиславович, Семён звонит…
Жестом прошу принести трубку.
— Она вышла от врача, — рапортует телохранитель.
— Дай ей трубку, — прошу я строго.
— Лев… — слышу расстроенный стон Эвы.
«Лев»… Так она обычно ко мне обращается. Не Лёва и уж тем более Лёвушка, а просто Лев.
Этот ее стон... Он мне душу переворачивает, тут же представляю ее глаза — огромные, немного влажные.
— Я не беременна… — огорошивает она меня чуть погодя.
«Не беременна…»
Вроде могу вздохнуть с облегчением, ведь какие дети с блядью… А не могу вздохнуть. Привык я за эти дни думать, что она — будущая мать моего ребенка, что он в ней уже растет. Как же приятно было это представлять, думать об этом...
— Какие процедуры тебе проводили? — спрашиваю я сквозь зубы.
— Меня просто осмотрели…
— С каких пор простого осмотра достаточно?
Эва вздыхает, отвечает расстроенным голосом:
— Ну… У меня после осмотра начались эти самые дни…
— Какие дни? — сначала не понимаю я, но очень быстро доходит. — А, ясно. Пусть Семён отвезет тебя домой. У меня к тебе будет серьезный разговор, Эва…
— Какой?
Не отвечаю, кладу трубку.
И тут ко мне из дома спешит начальник охраны, Захар. Прямо-таки бежит, будто за ним гонятся все черти ада разом.
— Новая
Аж запыхался, бедняга, чего раньше за ним не наблюдалось. Ведь здоровый, тренированный лось, как и остальные мои люди.
— Я связался с полицией района, где был Павел. В той деревне магазин есть, там камера… Павел там каждое утро с сыном лицами отсвечивали. Был он в деревне!
— Хм… Так себе доказательство… — качаю я головой.
Если постараться, можно туда-обратно смотаться на машине и успеть к следующему утреннему походу в магазин.
— Соседи! — тут же предположил Захар. — Они-то должны были видеть Павла часто, ведь так?
— Деревенская алкашня? — хмыкаю я зло. — Да они что хочешь расскажут за бутылку.
— Там нормальные соседи! — тут же хватается за соломинку Павел. — Расспросите их!
— Лев Владиславович, — продолжает Захар, — мы в камеры смотрим круглые сутки, если бы Эвелина Авзураговна куда отлучалась без Семёна, вам доложили бы! Но она не ходила, только с вами. С Семёном выезжала всего два раза в торговый центр. Ну не смогли бы они с Павлом никак встретиться…
Да, доказательств измены Эвы у меня ноль. Но ее взгляд! На пустом месте такие взгляды не возникают. Не верю я, что они невиновны, не верю.
— Ладно, — чеканю строго. — Собери людей и отправляйся с Павлом с деревню, опроси соседей, но осторожно. Если всё подтвердится, решу, что делать дальше.
Охранники кивают — все разом.
Возвращаюсь в дом, слоняюсь из угла в угол в ожидании Снегирька. Не знаю, что сделаю, когда она вернется. Чем дольше ее нет, тем сильнее бурлит во мне злость напополам с ревностью.
Я добьюсь правды от Эвы, даже если поначалу будет всё отрицать. Кишка тонка мне врать! Заставлю признаться.
По приезде Семён приводит Эвелину в гостиную. Тоже иду туда.
Застаю Снегирька сидящей на диване. Она выглядит немного напуганной, а еще ее лицо… оно виноватое дальше некуда, с таким лицом мне даже спрашивать ничего не нужно. Да она, кажется, ничего и не собирается скрывать, дура. Хотя бы приличия ради соврала.
— Прости, Лев, — тянет она с чувством, подскакивает с дивана и несется мне навстречу.
Обалдеваю я от людской наглости, неужели она правда на что-то надеется?
— Как ты себе это представляешь?! — рычу на нее.
Эва тут же опускает взгляд в пол и начинает частить со скоростью пулеметной очереди:
— Но я сделала всё от меня зависящее: пила витамины, фолиевую кислоту… Но мы же попытаемся еще, да? У нас получится!
И тут до меня доходит, за что она просит прощения. За то, что не беременна, черт ее подери!
— Ты о ребенке, что ли?
— Ну да… а что ты подумал? — спрашивает она, при этом активно хлопает ресницами.