Братские узы

Лукашевич Денис

За веселой болтовней водилы как-то сам собой отошел на второй план еще один крайне важный вопрос, ответ на который почему-то по первости сильно заинтересовал братьев наемников. Отулыбавшись, Веллер внезапно встрепенулся, нервно заерзал и спросил:

— Э, Анджей, ты, кажется, сказал, что нашел машину на заброшенном хуторе.

— Было дело. Совсем такой заброшенный, только дверь на ветру болтается. Внутри чисто, прибрано, даже пыли нет. И еда еще теплая на столе. Странно, не правда ли? Может вышли куда? Я подаждал с часик, но так никто и не появился. Оставил записку, что, мол, так и так, одолжил на время их самоходную коляску, обязуюсь вернуть и так далее. Анджей такой-то.

— Анджей, а тебе ничего странным не показалось?

— Странным? — Водила примолк, но совсем не на долго. Снова отозвался. — Да нет, поплавать или порыбачить вышли — так

озеро недалеко.

— Поплавать? — деланно удивился Веллер. — Поздней осенью?

— Ну да, — опять задумался Анджей, теперь уже дольше. — Как-то не подумал.

Не подумал. Веллеру хотелось выругаться, но он сдержался, лишь обменялся красноречивыми взглядами с Марко. Что взять с новохристианина, избалованного безопасностью под железной рукой Инквизиции, не видавшего за всю свою жизнь ни одного мало-мальски опасного чудища. Да что ту говорить: ни одного паучьего тополя. Тут вам не Бургундия с ее богатейшей фауной и бесконечными междоусобными войнами, и даже не Клейден, где за пределами охраняемых метрополий имелся большой шанс наткнуться на злобное порождение эпохи Ядерного Рассвета. И это, порой, играло с бедными мирными жителями Сан-Доминики злую шутку. Пограничная стена высока, Зеленая Стража бдительна, но нет-нет, да и проскользнет с Той Стороны что-нибудь эдакое. Шустрая незаметная тварь. Или существо, способное отводить взор.

Пока об этом не хотелось думать. Войцех уставился на Веллера.

— Это имеет какое-то значение?

— Может быть и нет, — пожал плечами наемник. — Надеюсь, что нет. Анджей, а далеко хутор отсюда?

— Ну, километров десять, может больше.

— Мало, — упрямо покачал головой уже Марко, прекрасно понявший брата. — Тогда не хватило и пятидесяти.

— Не хватило для чего? — Войцех, судя по раскрасневшейся физиономии начинал нервничать. Или просто ветер окрасил багрянцем щеки обманчиво неопасно здоровяка.

— А черт его знает, прости… Вот, блин, привязалось! — сплюнул Марко. — Никто никого так и не увидел. Но к утру мы не досчитались трех человек. Хотя отошли от мертвой деревни на добрых полсотни километров. Кто, почему и как — неизвестно, но только в Бургундию тварюку прозвали Крысоловом. Не знаю почему.

— Легенда есть такая, — неожиданно сказал Войцех. — О Гаммельнском крысолове, уведшем всех детей из города Гаммельн за то, что магистрат не пожелал ему заплатить за уничтожение крыс. Вот он и сыскал плату своими средствами.

— Угу, — буркнул Марко. — Да только этот берет плату и детьми, и взрослыми.

Анджей невнятно вздохнул, резонно отметил:

— Жуткие вещи вы, панове, рассказываете, терзаете мою невинную душу страшными историями. Потом спать не буду. Давайте о чем-нибудь более веселом, а о ваших Крысоловах, прости Господи, поговорим попозже.

Позже, так позже. Никто особо не возражал, и дальше путь продолжался в относительном спокойствии и даже умиротворении, если бы не постоянный, чуть нудящий и бестолковый говор Анджея. Но даже и он играл роль скорее умиротворяющую, чем раздражающую, и через пару часов неспешного продвижения по заросшему проселку превратился в просто в фоновый шум, вроде убаюкивающего лесного шума, переругиваний сорок и далекого карканья вездесущих ворон. Этих в послевоенное время расплодилось великое множество. Огромные стаи, по несколько десятков тысяч голов разряли целые деревни и города, пожирая посевы и запасы, а порой нападая и на людей. В Теократии они хоть и не представляли подобной угрозы, то в Бургундии и на Балканах, иногда и в Южных Республиках черные стаи каркающих стервятников застили небо, срывали украшения, выклевывали глаза — и не пугало их ни оружие, ни крики, ни выстрелы. Такие стаи становились опаснее любого порождения Пустоши, могущие засунуть за пояс даже банду волколаков. Ворон отстреливали, вели целые войны, но почему-то проявляющие недюжинный разум птицы не желали сокращать свою численность. С переменным успехом борьба сия тянулись до сих пор.

Воронья стая растягивалась от горизонта до горизонта, выпускала черные щупальца разведчиков, собиралась в плотный клубок и вновь расплывалась по всему небу. Слава богу, но к одиноким путникам они не проявляли особого внимания, лишь порой оккупировали придорожные деревья, внимательно рассматривали бусинками глаз и оглашали окрестности возмущенным карканьем. А свадебный экипаж продолжал с гулким рокотом и лязгом работающих поршней продвигаться вперед, неспешно, но уверенно вгрызаясь тонкими тележными колесами в податливый лесной дерн.

Они благоразумно

держались вдали от крупных дорог и многочисленных городков, густо раскиданных по благословенной земле Сан-Доминики. Иногда вдали виднелись серые дымные столбы, поднимающиеся над одинокими хуторами, затерянными средь бескрайних полей и лесов, проплывали у самого горизонта яркие пятна черепичных крыш, отмечая очередной сельский городок, а порой вставал черным столбом дым над угольным карьером, которых здесь было в предостаточно. Вот бы поселиться здесь, ни о чем не заботиться, мирно трудиться под дланью Святого Престола, да только каждый, кто сидел в допотопном свадебном экипаже понимал, что это не про него. Слишком сильна тяга к приключениям, слишком независимые натуры, чтобы ежедневно бить поклоны и распевать молитвы на вечерних богослужениях — обязательном атрибуте жизни любого мирянина в Теократии. И не дай бог оступиться, свернуть не на ту дорожку, пропустить ежемесячную исповедь у заезжего цензора из Ордена Благочестия, и пиши пропало. Цензор напишет, а региональный епископ утвердит направление на границу, дабы «кровью искупить злодеяние». А на границах совсем не так спокойно, как в уютных и безопасных центральных волостях. На юге — Балканы, откуда давят варвары и чудовища местной пустоши, с севера прут Колесничие, уже не разбирая дороги раз за разом штурмуют форты, с запада — Познаньская пустошь, отрезавшая добрый шмат хоть и малопригодной для заселения, но все же своей по исконному праву земли, а дальше на запад раскинул свой светящиеся щупальца главный враг: Клейден, натуральная обитель зла, резиденция дьявола, как ежедневно вещали в амвонов проповедники и святоши, о чем кричали на улицах юродивые. Восток же… Восток внушал страх своей неизвестностью, бескрайними топями, скрывающими жуткие тайны, древнее ожившее оружие и еще более древних монстров. Самый тихий участок границы, обманчиво мирный, но от него тянуло опасностью еще сильнее, чем от Балкан, Колесничих и Клейдена вместе взятых, потому как на востоке была Тайна. И тайна сия велика есть.

Но Веллеру и Марко секреты были глубоко побоку, потому как каждый из них твердо знал, что все тайное должно оставаться тайным, дабы не случилось лишних проблем. Да только дело все в том, что судьба в лице то ли высших сил, то ли по воле слепого случая поступает совсем по-иному. И тогда всплывают на поверхность грязной вонючей пеной все скрытое и спрятанное, лезет грязными лапами в спокойную жизнь и нашептывает на ухо гадости, подпитывая любопытство пряником загадки. Но, как известно, не один пряник не обходиться без кнута.

Паровой движок кашлянул пару раз и заглох, выпустив напоследок с гулким свистом струю горячего пара. Лениво курилась бледным дымом зубчатая труба.

— Что случилось? — Войцех, а за ним и наемники выбрались из кореты и подошли к затихающему тарантасу, у которого сосредоточенно возился Анджей.

Он с сожалением постучал по барометру, уходящему изогнутой латунной трубкой в котел, заглянул в печь, упрятанную снизу за декоративным чугунным литьем. Сплюнул в лужицу жидкой грязи, быстро набегающую под днищем экипажа. Выпрямился, громко и отчетливо выдохнул. Даже было слышно, как расстроенно зашлепали губы.

— Доездились. — Горе-водитель сокрушенно поскреб макушку под кожаным шлемом, стянул его и обтер грязное лицо. — Похоже цилиндры текут, а оттого давление упало, и все. Ржавая развалина!

Он в сердцах пнул котел в гнутый бок. С шипением выругался и, проклиная все на свете, заковылял в сторону, с особой осторожностью ступая на пострадавшую ногу.

Ощутимо вечерело. Алым полыхал закат за зубчатой линией леса, предвещая по-осеннему прохладную ночь. Идеальным выходом было бы попроситься на постой на какой-нибудь одинокий хутор, да вот беда: на ближайшие несколько километров не наблюдалось ни одного человеческого поселения. Были какие-то руины, густо заросшие кустарником. Мощный раскидистый вяз вспорол крышу вросшего в землю сарайчика, да тихо гнил в овраге металлический остов какой-то машины. Овраг тянулся по правую сторону от дороги, отсекая весьма дремучий лес, косившейся тьмой из-под густого полога. По левую сторону лес стоял пожиже и посвободнее, сплошь березки да осины. Отрихтованные временем до состояния валунов здесь также покоились невразумительные руины. Веллер, порывшись носком сапога в мягкой земле, неожиданно откопал погнутую металлическую пластину, залитую мутноватым прозрачным пластиком. На табличке имелась надпись, но по причине отсутствия в компании потерявшихся на просторах Теократии знатока старопольского никто ее прочитать не мог.