Братство Кольца

Толкин Джон Рональд Руэл

– Какой яркий у тебя сад, - заметил Гэндальф.

– Да, - просто согласился Бильбо.
– Знаешь, я очень люблю его, и весь этот добрый старый Шир тоже, но, видно, пора мне отдохнуть.

– Значит, все-таки будешь делать, как решил?

– Решил-то я давно, а вот решился, пожалуй, только сейчас.

– Ну и ладно. Раз решил - делай. Только уж делай, как задумал, глядишь, еще и обойдется все, и для тебя, и для других тоже.

– Ох, хорошо бы. Но уж в четверг я повеселюсь. Очень мне хочется сыграть одну маленькую шутку…

– Интересно, кто смеяться будет?
– покачал головой Гэндальф.

– Там посмотрим, - беспечно ответил Бильбо.

На следующий день к Горке потянулась вереница повозок. Еще с понедельника

из Засумок посыпались заказы на все съедобное и несъедобное, что только можно было приобрести в Хоббитоне, Уводье и окрестностях. Народ воодушевился, пооборвав лишние листки в календарях, и принялся высматривать почтальона в ожидании приглашений. И приглашения не заставили себя ждать. Их было столько, что пришлось кликнуть добровольцев на подмогу. На Горку потекли ответы с вариациями па тему: «Благодарю Вас, непременно буду».

На воротах Засумок появилась табличка: «Беспокоить только по гостевым делам», но даже те, у кого такие дела находились, редко проникали в дом. Бильбо был занят: писал приглашения, отмечал галочкой в списке ответы, упаковывал и надписывал подарки и занимался кое-какими личными приготовлениями. Маг не показывался.

Проснувшись как-то поутру, хоббиты узрели большой луг перед усадьбой перегороженным веревками и утыканным шестами для палаток и павильонов. На склоне холма появились ступени, ведущие от самой дороги, и огромные белые ворота. В Тугосумах, соседней деревеньке, изнывали от любопытства и зависти. Старичина Хэм бросил делать вид, будто занят в саду работой.

Шесты начали одеваться цветными полотнищами. Один павильон особенно отличался размерами: в него поместилось даже большое старое дерево, росшее посреди луга. Теперь ветки его украсились множеством фонариков, пришедшихся как раз над главным столом. Красиво, конечно, но хоббитов больше занимала кухня, сооруженная прямо под открытым небом в северном углу луга. Там с утра до ночи суетилось множество поваров и поварят из окрестных трактиров, призванных в помощь гномам и прочему пришлому люду, поселившемуся в последнее время на Горке. Возбуждение, владевшее хоббитами, достигло предела.

В среду, в самый канун праздника, небо нахмурилось и этим всех весьма обеспокоило. Однако четверговый рассвет рассеял тучи, а вместе с ними и опасения ворчунов. С восходом солнца затрепетали на высоких шестах разноцветные вымпела, и веселье началось.

Бильбо звал в гости, но правильнее было бы сказать - на всеобщее народное гулянье. Все соседи получили приглашения. Те немногие, которых забыли, тоже пришли. Гости прибывали из других Четей, а кое-кто даже из-за границы. Возле новеньких белых ворот гостей и сопровождающих встречал сам Бильбо и раздавал подарки направо и налево. Подарки получали и приглашенные, и неприглашенные, и даже те, кто потихоньку выходил через дальнюю калитку и входил в ворота снова. Так заведено в Шире - дарить подарки на свой день рождения. Обычай древний и весьма приятный, хотя и не всегда подарки оказываются такие дорогие и щедрые, как в этот раз.

В Хоббитоне и в Уводье, что ни день, так обязательно чье-нибудь рождение, поэтому уж раз-то в неделю каждый хоббит смело может рассчитывать на подарок, - и до сих пор никто на усталость не жаловался, Однако сегодня подарки просто были отменные. Малолетки пришли в буйный восторг и даже про еду забыли. Таких игрушек они отродясь не видывали. Одна другой лучше, и наверняка есть волшебные. Причины для восторгов действительно имелись: многие игрушки заказывались еще год назад и проделали неблизкий путь - это была настоящая гномья работа.

Когда, наконец, поток гостей иссяк, на лугу начались танцы, игры, зазвучала музыка и песни. И конечно же - пир. Были задуманы три перемены: завтрак, чай и обед (он же - ужин), но разницы между ними оказалось немного. Просто во время завтрака и чая все гости сидели за столами и дружно жевали; в остальное время за столами все равно жевали, но не

все. Кушали непрерывно с одиннадцати до половины седьмого, когда в небе вспыхнули первые потешные огни. Пришел черед Гэндальфа. Все здесь, от замысла до исполнения, принадлежало ему. Маг сам и запускал все эти дивные ракеты. Высоко в небе они взрывались, вспыхивали звездами, разлетались на части, и каждая горела своим огнем, создавала свой узор. Попутно Гэндальф щедро раздаривал шутихи, хлопушки, пугалки, пищалки, гром-гремушки и еще успевал поджигать гномьи свечи, эльфийские фонтаны и мерцающие звезды. Зрелище получилось незабываемое. Мастерство Гэндальфа явно росло с годами. В небо поднимались огни, похожие на стаи птиц, они еще и пели к тому же. Вырастали зеленые деревья с дымными стволами, на них стремительно распускались листья, светящиеся ветви роняли сияющие цветы прямо на восхищенных зрителей; цветы таяли, не достигая земли, оставляя в воздухе нежный аромат. Взлетали рои огнистых бабочек и, переливаясь, порхали среди горящих ветвей; в небо рвались стройные колонны, через миг превращавшиеся в орлов, в величавые парусные корабли или в строй плывущих лебедей; разражалась желтым ливнем багровая туча; потом вдруг с громовым кличем вверх устремились сотни серебряных копий, грациозно повернулись и со змеиным шипом вонзились в речную гладь. А последний сюрприз, подготовленный Гэндальфом в честь Бильбо, просто доконал собравшихся. Все огни погасли. Вверх медленно поднялся огромный клуб дыма и обрел очертания одинокой горной вершины. Оттуда рванулись зеленые и алые струи огня, а вслед за ними взлетел дракон, красный и золотой, ростом поменьше обычного, но до ужаса настоящий: из пасти вырывается пламя, глаза свирепо уставились вниз. Дракон взревел, и трижды дохнул поверх голов толпы на лугу. Все разом пригнулись, многие попадали на траву, а дракон со свистом промчался над палатками, перекувырнулся в воздухе и взорвался над Уводьем.

Когда гости немного пришли в себя, Бильбо пригласил всех на ужин. Тут уж взяли себя в руки даже испугавшиеся по-настоящему. Разве можно заставлять ждать себя, когда речь идёт о превосходном ужине! Хоббиты гурьбой устремились к столам, а некоторые особо приглашенные проследовали в большой павильон с деревом на семейное торжество. Таких набралось двенадцать дюжин - ровно гросс(вообще-то у хоббитов гросс - счетное число для скота и не очень-то годится для гостей); в основном - родня Бильбо и Фродо, несколько близких друзей и Гэндальф. Приглашения оказались у многих молодых хоббитов, допущенных к столу с родительского позволения (в Шире спокойно относятся к тому, что дети засиживаются допоздна, особенно если при этом представляется случай лишний раз поесть. Ведь на воспитание подрастающего поколения уходит столько провизии!).

Гросс состоял из Сумниксов и Умниксов, Туков и Брендискоков, Рытлов (родня Бильбо по бабушке) и Хрюклов (родня, наоборот, по дедушке), Кроттов и Пузиксов, были Помочь-Лямкинсы и Дудкинсы, Сдобкинсы и Бобровники, а также Большеноги. Многие могли похвастаться лишь очень отдаленным родством с хозяином, а некоторые и в Хоббитоне-то до этого никогда не бывали. Дерикуль-Сумниксов представляли Отто и его жена Лобелия. Вот уж кто терпеть не мог Бильбо! Но пригласительный билет, написанный золотыми чернилами, был так красив, а стол их кузена так известен, что отказаться было совершенно невозможно.

Все сто сорок четыре гостя предвкушали небывалый пир и если чего и опасались, так неизбежной послеобеденной речи хозяина. Бильбо ведь мог и стихами заговорить, а еще, после пары стаканчиков, бывало, заводил разговор про свои нелепые приключения в каких-то немыслимых краях. Однако, опасения опасениями, а пир превзошел все ожидания: богатый, обильный, разнообразный, он все продолжался и продолжался. Окрестные продуктовые лавки позакрывались на неделю, из них все было выбрано подчистую. Но как оно никуда не делось, а все было тут, на столах, убытка никто не понес.